Владимир Цветков - Изнанка мира

Первые сомнения насчет достоверности, правдивости, можно сказать, честности в работе комплекса зародились у Чонки-лао давно. Тогда, когда он воочию убедился в бесплодности борьбы своего шефа Око-лонга за контроль над самозаводами. Чонки-лао, правда, до конца не понимал действий Око-лонга. Он считал их чуть ли не проявлениями каких-то личных, тщеславных устремлений многостороннего. Но затаив дыхание, он заинтересованно следил за самим ходом этой сложной, напряженной борьбы. Проблемы взаимоотношений с самозаводами с каждым днем принимали все более четкие очертания. И они становились все сложнее, почти неразрешимыми. Почти…

Будучи человеком, которого жизнь приучила к спокойной логике, Чонки-лао быстро докопался до вероятной концепции самих самозаводов. Он понял: самозаводы — не просто обыкновенные исполнители, а своеобразные творцы, которым, судя по всему, явно мешало постоянное человеческое вмешательство в свободный процесс созидания. И тогда они ушли из-под контроля людей. И еще понял Чонки-лао: постоянная модернизация всех технических средств на Кастеройе, которую самозаводы проводят сами в любое удобное для них время, непременно используется ими в скорейшем достижении цели — ограждении себя от воли людей.

Чонки-лао порой даже становилось жутко от таких мыслей. Но таково было реальное положение вещей, и он делал все возможное для того, чтобы содействовать многостороннему в этой, как ему иногда казалось, безуспешной борьбе. Чонки-лао давно уже критически относился ко всему, что получал от самозаводов. Такая установка мало-помалу вырабатывала у него стремление к поиску чего-то иного, не созданного самозаводами.

А началось все с того, что однажды Чонки-лао случайно обратил внимание на шустрого мальчугана, который пытался привести в рабочее состояние некое подобие механизма, служащего, похоже, средством передвижения. Он был явно когда-то сделан руками человека. Чонки-лао так и не выяснил, откуда эта вещь появилась у мальчика. Но одно он понял: люди отдавали старьевщикам далеко не весь ненужный хлам. И еще: ему очень понравилась эта штуковина. С тех самых пор Чонки-лао начал тщательно собирать все, что не могло являться продукцией самозаводов. И позже, когда он разглядывал свои приобретения, ему всегда хотелось не просто потрогать, а проверить их в действии. Но так как они давно уже не в состоянии были выполнить свое предназначение, то Чонки-лао лишь испытывал некую внутреннюю гордость за умение своих предков создавать собственными руками подобные вещи. Гордость, перерастающую в искреннее доверие ко всему тому, что отдаленно напоминало скорокипятильники, велокаты, времяуказатели и многое другое, о чем он и представления не имел.

Вера в доисторические вещи порождала еще более глубокое недоверие ко всему тому, что окружало Чонки-лао в нынешней эпохе. Эпохе бурного расцвета и постепенного отделения самозаводов. У Чонки-лао сложилось мнение: «Жили же когда-то люди…» Разумеется, догадки или порыв к поиску не рождаются на пустом месте. Здесь взаимодействует целый комплекс предпосылок. Для Чонки-лао одной из них было частичное знание истории Соединения, которое представляло собой сегодня некое карликовое подобие огромного и могучего государственного механизма былых времен.

У истории много зигзагов, порой необъяснимых по самым различным причинам как субъективного, так и объективного характера. Но ясно одно: главную роль в процессе начавшегося вырождения государственности играют самозаводы. Они предопределили процесс постепенной деградации общности людей, жителей Кастеройи. Усилия кастеройян в достижении своих целей во многом взяли на себя самозаводы. Отпала необходимость в производственной деятельности человека. Теперь, когда самозаводы создавали все необходимое, нарушилась зависимость одних людей от других.

Возможно, уже давно была бы ликвидирована всякая взаимосвязь между кастеройянами, если бы не инертность мышления, присущая разуму, и роль Соединения. Роль, которая заключалась в преднамеренном, фактически, искусственном поддержании контроля и управления.

Но времена меняются. Одна форма существования приходит на смену другой. И теперь ясно обнаружилась никчемность самого Соединения, важнейшей инстанции организованности людей. Искусственное никогда не выдерживает испытания временем.

Однако не философско-исторические концепции волновали Чонки-лао. Они только способствовали его поиску натурального, не от самозаводов. И, в общем-то, вполне закономерно у Чонки-лао родилась мысль о том, что во всем, чем он пользуется сегодня, все-таки может сохраниться крохотный кусочек чего-то, созданного еще до самозаводов или на заре их появления. Чонки-лао хорошо понимал: как бы ни менялись времена, нравы, государственность, общность, принципы, — всегда был, есть и будет подсобный отдел Соединения. Во всяком случае, на этот счет у него не существовало сомнений. Да, этот отдел был, есть и будет всегда оснащен самыми необходимыми средствами. Но все это никогда не происходило и не может произойти сразу, вдруг. Только в процессе постепенной модернизации, вплоть до замены важнейших составных частей системы.