Сергей Кузнецов - Гроб хрустальный

Глеб попытался вспомнить, как оно было -- но буквы, бегущие по экрану, не могли вызвать в памяти напряженные Нюрины соски и ее долго сдерживаемый стон. Сейчас он говорил с Мариной Царевой, своей одноклассницей. Он не видел ее много лет, и даже лица не помнил.

-- И поэтому ты убила Снежану? -- спросил Горский. -- Чтобы сделать что-нибудь еще более мерзкое?

-- Нет, -- ответила Марина. -- Потому, что Снежана все время знала, что я -- одноклассница Глеба. То есть реально это знали почти все, потому что Емеля сказал, что я -- его одноклассница, а ты сам говорил, что ты --одноклассник Емели. Но только Снежана обратила на это внимание. Она же была одержима идеей, что все со всем связано, и ее прикалывало, что ее любовница и ее любовник вместе учились. Она бы порадовалась, если б узнала, что я тебя трахнула.

-- А ты была ее любовницей? -- спросил Глеб.

-- Всего один раз, -- ответила Марина. -- Все напились где-то в городе, и мы вместе поймали такси. Она стала ко мне приставать, показывать, что у нее нет трусов, рассказывать про свою мачеху-лесбиянку и говорить, что никогда не спала с женщиной. В Хрустальном никого не было, и мы трахнулись прямо в прихожей. На рабочем месте, как она выразилась. А больше ничего не было, если не считать, что накануне своей смерти она приехала ко мне домой -- про тебя посплетничать. Я тогда окончательно решилась.

-- Что было бы страшного, если бы Глеб узнал, что ты -- это ты? --спросил Горский.

-- Абрамов в последний наш разговор передал мне от него привет, --сказала Марина. -- Я знала, что они на связи. А если бы Абрамов сообразил, что у меня роман с Владом, он бы просек. И мог бы сорвать все дело в последний момент.

-- Да, он мне говорил, -- подтвердил Глеб, -- что если б знал, кто его кинул, то, может, смог бы все спасти.

-- Теперь уже не сможет, -- сказала Марина. -- Влад перевел сто тысяч на Алешин счет. Правда, я бы предпочла, чтобы он остался со мной, а не возвращался к жене.

-- А он вернулся?

-- Да. Сказал, что говорил с батюшкой, и тот ему объяснил, какой грех прелюбодеяние, и теперь Влад видит во мне воплощение Вавилонской блудницы, которая ввела его в соблазн воровства и убийства. И потому больше не желает меня видеть.

-- I'm sorry, -- почему-то по-английски написал Горский.

-- Fuck you, -- ответила Марина, -- any questions?

-- Ты собираешься жить на эти деньги в Америке?

-- Нет, конечно, -- ответила Марина. -- Это Алеше на колледж. Себе я заранее работу подыскала.

Глеб смотрел в монитор, словно не видя букв. Охота окончена. Цифры текли по медным проводам и оптоволокну, превращались в буквы и слова. И все это было Мариной Царевой, самой красивой девочкой их класса.

-- А что твоя мама? -- спросил Горский.

-- Она умерла в 88-ом, -- ответила Марина. -- У меня в России никого нет.

-- Почему ты назвалась Чаком на листе?

-- А кем мне было назваться? Мне же надо было знать, что там творится: а называться собой я не хотела. Для вас всех Марина Царева умерла давно --это Chuck is not dead.

-- Почему ты написала этот иероглиф на стене, когда убила Снежану? --спросил Глеб.

-- Она спросила нас с SupeR, что это значит. Я понятия не имела, но попросила ее выйти на лестницу через полчаса, взяла в ванной резиновые перчатки и нож на кухне. Потом вышла за ней, велела стать ко мне спиной и не шевелиться. Эта дура решила, что будет какая-то очередная сексуальная игра. Тогда я закрыла ей рот рукой и перерезала горло. Я не ожидала, что будет так страшно: полилась кровь, Снежана повалилась вниз лицом и чудом не залила меня. По счастью, я успела отскочить, и испачкала только руку. Начала вытирать о стену и вспомнила что-то из Шерлока Холмса, где убийца полицию с толку сбивает, что-то написав на стене. Тогда я попыталась нарисовать иероглиф, который видела полчаса назад. Кажется, похоже вышло.

Если бы даже и непохоже, подумал Глеб, все равно его заметил один я. Терпение истощилось, меч вынут из ножен. Ненависть, жившая в глубине Марининого существа, вышла наружу и стала мертвой плотью Снежаны.

-- Мне стало плохо, -- рассказывала Марина, -- когда я увидела, как стекает по ступенькам кровь, меня затошнило. Я больше всего боялась, что если меня вырвет, то убийцу вычислят по генетическому анализу. Я бросила нож и, сдерживаясь изо всех сил, побежала назад. В прихожей, по счастью, никого не было. В комнате громыхала музыка, в офисе, кажется, кто-то трахался, так что я добралась до ванной без помех. Я начала блевать, потом вымыла перчатки и кинула под ванну. Я все боялась, что кровь попала на одежду, но вроде обошлось. Стоило мне подумать про мертвую Снежану, как я начинала блевать снова. Там ты меня и нашел.