Сергей Кузнецов - Гроб хрустальный

-- Мы не собираемся, -- заверил Глеб.

-- Зимой я встретила Емелю, и он рассказал, что работает с Абрамовым. Честно говоря, у меня вначале не было никаких идей. Он просто рассказывал про свою работу, и тут я поняла, что он не знает, как я ненавижу Абрамова.

-- Почему ты его ненавидишь? -- спросил Глеб.

-- На выпускном я слышала, как он рассказал Феликсу, что специально подговорил Лешу заложить Вольфсона. Если бы он этого не сделал -- или хоть сознался бы раньше -- Леша был бы жив, и все было бы по-другому.

-- Я тогда об этом не знал, -- сказал Глеб. -- Мне Феликс только недавно рассказал.

-- Емеля сам устроил меня работать в Хрустальный, и там я встретила Влада, -- продолжала Марина. -- Он был не чета Емеле, сразу чувствовалось что-то такое... Я думаю, если бы Чак не погиб, он бы сейчас таким и был: жестким и вместе с тем очень ранимым.

"Это Крутицкий-то ранимый?" -- подумал Глеб. Видимо, никогда мне ничего не понять в людях. По-моему, Крутицкий из тех граждан, из которых, как в школе учили, получаются прекрасные гвозди.

-- Я случайно проговорилась, что в свое время из-за Абрамова погиб мой первый муж, -- писала Марина. -- Может, из-за этого он намекнул: мол, можно сделать так, чтобы деньги, которые переводил для него Абрамов, ушли на сторону. Впрочем, сказал он, Абрамов просечет, так что это просто шутка. При следующей встрече я сказала, что знаю, как на несколько дней устранить Абрамова -- и тогда мы начали всерьез готовиться.

Интересно, подумал Глеб, Крутицкий, заводя с ней роман, знал, что она может быть полезна, или действовал по наитию? Впрочем, судя по фотографиям, Влад просто все равно, кого обнимать: главное изобразить заботу и нежность.

-- Я встретила Абрамова как бы случайно, наврала про болезнь ребенка и заняла денег как раз накануне выдачи зарплаты. Деньги могли оказаться у него самого, но, на мое счастье, он снял их со счета фирмы -- и потому три дня отсиживался под Москвой с этой дурой Иркой. Влад спокойно его подставил, воспользовался тем, что Светка не знала некоторых деталей, и уговорил ее чуть изменить схему. В итоге полмиллиона ушли Владу на латвийский счет, и он успел их снять, прежде чем банк обанкротился.

-- Красиво, -- сказал Горский. -- И сколько досталось тебе?

-- Он обещал, что мы поделим деньги. То есть, это будут наши деньги --он уйдет от жены, и мы заживем втроем с Алешей где-нибудь на Кипре.

-- С каким Алешей? -- спросил Горский.

-- С моим сыном, -- ответила Марина. -- Я его в честь отца назвала.

-- Это что, сын Чака? -- напечатал Глеб.

-- Да. Я родила в ноябре 1984-го.

Глеб потрясенно смотрел на экран. Понятно, куда она исчезла после школы. На мгновение он представил долгую череду лет, Марину с ребенком на руках, беспросветность жизни, километровые очереди конца восьмидесятых, заоблачные цены постреформенной России, нищету и одиночество. И понял, как Марина превратилась в Нюру Степановну, немолодую женщину с угасшим лицом.

-- Мама уговорила меня оставить ребенка и ничего не говорить Лешиным родителям. Я его матери так и не простила, что она пошла тогда к директрисе.

Двенадцать лет, подумал Глеб, двенадцать лет она ждала, словно спящая царевна в хрустальном гробу стыда и ненависти, спала, ожидая момента, чтобы проснуться и отомстить. Терпеливо, как меч в ножнах. Каждый год из такой дюжины засчитывается за три, как в штрафном батальоне. Вряд ли полумиллиона долларов хватит, чтобы их забыть.

-- Все получилось бы отлично, -- продолжала Марина. -- Абрамов бы разорился, мы бы забрали деньги, Леша мог бы радоваться -- там, где он сейчас. Нас подвел Емеля. Никто не ждал, что он так поступит. Мне вообще не везет на мужчин, с которыми я сплю: они либо кончают с собой, либо сбегают.

-- А ты спала с Емелей? -- спросил Глеб.

-- Да. Если тебя интересует, была ли у него пизда подмышкой, могу сказать, что не было.

-- Пизда подмышкой? -- переспросил Горский.

-- Школьная шутка, -- пояснил Глеб. -- А ты разве ее знала?

-- Все все знали, -- ответила Марина. -- Даже как Светка сказала "зубов бояться -- в рот не ходить", хотя в восьмом классе сама объясняла девочкам, что такое минет. Все все знали, кроме того, что Леша не был стукачом, а заложил всех Абрамов.

Удивительныые вещи творит время, подумал Глеб. Искажает перспективу до неузнаваемости. Маринка же прекрасно знает, что Абрамов никого не закладывал. Он всего-навсего дал глупый совет.

-- Когда Емеля умер, мне стало противно. Нет. Мне стало тоскливо. Куда тоскливее, чем когда умер Леша. Тогда мне было страшно, я чувствовала себя покинутой, не знала, оставлять ли ребенка, потом ненавидела Абрамова -- а сейчас только тоска. Это было так неприятно, что я делала одну глупость за другой, просто чтобы развлечься. От лица het рассказала историю, как мы первый раз спали с Лешей, и тут же пришла в комнату и трахнула тебя. Это было на редкость противно, ты уж прости. В девятом классе я была в тебя немножко влюблена -- но сейчас это было чудовищно мерзко.