Николай Чадович - Каин еще не родился

— У меня только одно желание. Вернуть тот день, когда ты пришел. Пусть бы тебя лучше разорвали волки. Пусть бы ты утонул. Я знаю, так говорить нельзя, но иначе не могу. Пока ты здесь, нам не будет счастья. Уйди куда-нибудь! Я тебя об этом очень прошу.

— Увы, моя королева, — дурашливо ответил я. — Как председатель правящего кабинета, военный министр и начальник контрразведки я не могу оставить вас в сей грозный час.

Слова мои, конечно же, до нее не дошли. Не скоро еще на этой планете появится кабинет министров, армия и контрразведка. Чтобы как-то заполнить тяжелую паузу, я с разбойничьим свистом начал крутить над головой пращу. Ева смотрела на меня с жалостью и брезгливостью, словно на буйнопомешанного. Глиняный шар пролетел через всю поляну и задел одну из птичек. Только перья от нее полетели.

— Зачем ты это сделал? — спросила Ева таким тоном, словно заранее была уверена, что я ничего не пойму. — Разве она тебе мешала?

— Прости, пожалуйста. Я не хотел. Случайно получилось.

Я действительно был расстроен случившимся.

— Случайно? Разве можно убить случайно? Не брал бы в руку эту штуку — не было бы никакой случайности!

— Да перестань ты, мать, — довольно неуверенно вступил в разговор Авель. — Ну что тут такого! Вон их сколько.

— Замолчи! Разве я не учила тебя с самого детства, что любая жизнь неприкосновенна? Быстро же ты все забыл! Он (Ева указала на меня пальцем) — чужой человек. Ему ничего здесь не дорого. Ты тоже хочешь стать бродягой без семьи и дома?

— Уж лучше стать бродягой, чем заживо гнить тут, — поспешил я на помощь Авелю. — Сами прожили всю жизнь, как звери, и ребенка губите. Я ему только добра хочу. Да и вам обоим тоже. Все ваше останется вам. А вдобавок будет теплая одежда, горячая пища, крепкие просторные дома. Ни один волк косо глянуть на вас не посмеет.

— Сначала крепкие просторные дома, потом дома еще крепче и просторней, а потом дома до неба. А те, кому таких домов не хватит, будут приходить к тебе и молить о крове. За это ты заставишь их делать грязную и унизительную работу. У нас будут горы теплой одежды, сто горшков горячей пищи. А у других не будет ничего. Но мы, конечно, не станем с ними делиться. Разве ты не знаешь, чем все это потом кончается?

— А откуда ты об этом знаешь? — удивился я.

— Знаю. Не такие мы глупцы, как тебе кажется.

— Ничего мне не кажется. Только ты чепуху говоришь. Плохо вы живете и скучно. Вот хоть у Авеля спроси, нравится ли ему такое существование? Ну, скажи, Авель.

— Не нравится, вроде, — пробубнил он. (Молодец, не подвел.)

— Почему? — спросила Ева страдальческим тоном.

— Ага! Вам хорошо. Отец никуда не ходил. Ты сама к нему пришла. А я уже все ноги отбил. Почему я должен за горы идти? Не буду я Дуба слушаться! — голос Авеля приобрел истерические интонации.

— Это злые слова. Ты сказал их не подумав, — Ева чуть не плакала. — Давай, пока не поздно, уйдем отсюда.

— Нет, — ответил Авель и отвел глаза.

— Ну как, убедилась? — торжествующе сказал я. — На чьей стороне массы?

Ева молчала, глядя куда-то поверх наших голов. Крупные, как горошины, слезы катились по ее щекам. Я обнял Авеля за плечи и отвел в сторону. Там я вручил ему пращу и указал на одиноко лежащий горшок. Неуверенно улыбаясь Авель взмахнул моим оружием, но сразу выронил шар. Я ободряюще подмигнул ему и повертел рукой над головой, имитируя бросок. Все время оглядываясь на меня, Авель с грехом пополам раскрутил пращу. Пущенный им снаряд лег примерно в десяти метрах слева от горшка. Второй — примерно на столько же справа. Неплохо! Классическая вилка. После шестого броска горшок отлетел в сторону и завертелся волчком. Таких успехов от Авеля я, признаться, не ожидал. Силы, правда, было у него маловато, зато ловкости хватало с избытком. Способный паренек. Я повесил горшок на ветку, и учебная стрельба возобновилась. Вскоре мы оба вошли в азарт. Вырывали друг у друга пращу. Торжествующе орали при каждом попадании, приходили в отчаяние при промахах, бегали наперегонки, подбирая шары.

Наконец вернулся Адам. Хоть он и был порядочно пьян, но все же умудрился притащить штук восемь ананасов. Как это у него получилось, не пойму. Я даже под страхом смерти больше четырех зараз не унесу. Вся морда Адама была перемазана соком. Уже успел нажраться, кот шкодливый.

— Все принес? — спросил я строго.

— Нет. Еще осталось. (Сомневаюсь я в этом. Вон как у него брюхо раздулось.)

— А что тебе на это дуб сказал?

— Ничего. Молчал. (Ага, подействовала, значит, взбучка. Мигом все фантазии из головы выскочили.)