Колин Уилсон - Страна призраков

Неужели это и есть тот самый источник загрязнения священного озера? Верилось с трудом. Начать с того, что сам водоем казался на редкость мирным, даже влекущим. Трава и та ниспадала красивыми зелеными волнами, под стать цвету воды. Лучше места для ночлега и не сыскать.

До воды Найл добрался через четверть часа; солнце за это время уже успело коснуться горизонта. Вблизи стало видно, что цвет воде дают мелкие зеленые частицы. Найл из любопытства зачерпнул пригоршню. Вода была совершенно чистая, а крохи напоминали собою мох; какой же это источник загрязнения? Получается, ошибка вышла: ручей хоть и подземный, да не тот, который он искал.

Земля сходила к озеру отлогими уступами. Найл все же решил устроиться подальше от воды, а потому, немного поднявшись по южному склону, вскоре отыскал себе подходящее углубление. Солнце в считаные минуты сошло за горизонт, и местность закуталась в темноту. Найл вытянулся, подоткнув под голову суму. Руки он тоже подложил под голову. Вот оно, подлинное блаженство.

Усталость постепенно отступала, но подступал голод. Сев в темноте, Найл завозился, пытаясь развязать на сумке тесьму. Горловина была затянута на совесть, оттого и содержимое осталось сухим. Найл с помощью фонарика разыскал фляжку с питьем. Надежда оправдалась: это оказался мед. Именно такой ему, помнится, наливали на суденышке, плывущем в страну пауков: терпковатый, с медвяным ароматом. Ощущая, как напиток, сбегая по горлу, теплом разливается по телу, Найл довольно хмыкнул.

Очередь дошла до свертка с едой. Здесь обнаружились пресные коржи — его любимые, хрусткие, — и козий сыр. Его Найл, нарезав пластиками, клал на коржи. Положила мать и вощеный кулек с вымоченными в уксусе огурчиками. И склянку с солью не забыла. Три коржа и половина сыра утолили голод. А треть вожделенной фляжки и вовсе привнесла приятную легкость. Пока Найл подкреплялся, взошла луна, и фонарик стал, по сути, не нужен.

Небо мерцало россыпями звезд. Среди них можно было распознать и знакомые, которые в детстве показывал ему дед. Вон Капелла в созвездии Возничего, а вон там Кассиопея, а это вот созвездие Персея. Найл, зевнув, упаковал остатки еды. Температура воздуха была вполне сносной — видимо, склон достаточно прогрелся за день, — пожалуй, можно укрыться одним лишь плащом. Тогда в качестве подушки сойдет и сума. Хотя нет — лучше раскинуть спальный мешок, где под подушкой есть специальный карман, — туда можно запихнуть свернутый плащ.

Найл погружался в сон так, как его надоумили хамелеоны: концентрируясь и не расслабляя внутренней сосредоточенности. В результате мозг наливался сном, как теплой водой наполняется ванна. При этом он будто ощущал присутствие хамелеонов, а сны клубились вокруг, как нагнетаемая ветерком невесомая дымка тумана. И даже после ухода в сон часть его по-прежнему пребывала в сознании.

Примерно через полчаса посыпались первые капли дождя; Найл сонным движением накинул на лицо клапан спального мешка. Спустя какое-то время дождь усилился, и Найл машинально застегнул молнию, чтобы внутрь не просочилась вода. Глухой стук капель о водонепроницаемую ткань убаюкивал, и Найл снова ушел в сон.

Ему снились хамелеоны. В своей подземной пещере они разговаривали о нем. Наверное, потому и снились: у них между умами связь. Но он же знает, что спит — получается, в каком-то смысле он бодрствует. Тогда где же он? Где его спящее тело?

Тут старший из хамелеонов обратился на своем языке образов. Смысл доходил совершенно отчетливо. «Замри, — велел он. — Не шевелись».

Мгновение, и сна как не бывало. Найл по-прежнему ощущал присутствие хамелеонов. А еще он чувствовал опасность и понимал, что крайне важно ничем не выдать своего пробуждения.

Первое, что он почуял, это до странности внятный запах, свойственный, казалось бы, Дельте: смесь рыбы и гниющей растительности. Затем уяснилось и еще кое-что. Найл не чувствовал под собой привычную жесткость земли. Наоборот, ощущение было такое, будто лежишь у себя во дворце на мягчайшей пуховой перине. Причем перина эта плывет по воздуху, будто ковер-самолет. Все это Найл улавливал потому, что клапан спального мешка успел опасть с глаз и было видно, как в свете луны мягко поблескивает озеро, расстояние до которого явно сокращалось. Что-то — или кто-то — перемещал его, Найла, с невероятной аккуратностью, чтобы не разбудить. И тут он разом понял: сейчас сама жизнь его зависит от того, чтобы не выказать признаков пробуждения.