Колин Уилсон - Страна призраков

Один из спутников Найла, сунув эту своеобразную мешалку в источник, резко взболтал, упавшие при этом в воду былинки мха плавали в ней, как кусочки мякоти в соке. Найлу было велено взять кувшинчик за ручку и наполнить водой. Найл зачерпнул по самый край. Старший из хамелеонов, приняв сосуд от Найла, первым сделал глоток, после чего вручил кувшинчик Найлу. Тот поднес его к губам и тоже отпил.

Знакомый земляной вкус вселял такую ошеломительную бодрость, что Найл невольно воззрился на воду: уж не волшебная ли? Затем он передал кувшинчик соседу, и напиток пошел по кругу. Найл сознавал, что это не просто обряд расставания, это ритуал, цель которого — установить некое родство, предложение защиты и опеки.

Когда круг замкнулся, старший из хамелеонов вручил кувшинчик Найлу и, указав на воду, предложил: «Если пожелаешь вернуться к нам, вспомни этот вкус».

Вглядываясь в его зеленые, в коричневую крапинку глаза, Найл ощутил прилив истовой благодарности с оттенком изумления. Гостеприимные спутники, как выясняется, испытывали к нему искреннюю привязанность — что при их нраве казалось уму непостижимым. Чутьем, многократно усиленным за счет их внутренней взаимосвязи, Найл понял и то, что они очень переживают за его безопасность. В их глазах он был странным существом — верховным среди своих собратьев, — отважившимся пуститься по бурному потоку, бегущему ниоткуда (именно такое представление было у хамелеонов о реке, что несла свои воды под городом пауков) и готовым рисковать своей жизнью, выслеживая опаснейшего врага.

Более всего их впечатляло то, что он действует в одиночку. Хамелеоны на протяжении всей жизни не обходятся друг без друга ни минуты; даже старейшина у них — скорее старший брат, чем кто-то власть предержащий. Найл не без смущения сознавал, что предстает в их глазах чуть ли не героем. Ведь если вдуматься, одиночество так или иначе удел всех людей, и ничего такого уж героического в этом нет.

Найл вынул из сумы фляжку и, вылив ее содержимое на камни, заменил его водой из колодца.

Рядом с тем местом, где лежал кувшинчик, обнаружилась еще и горка плоских камешков, в которых Найл узнал кремни для высекания искр (кстати, повара на кухне все так же ими пользовались, когда заканчивались спички). Судя по всему, эти кресала — как и сосуд — лежали здесь специально, в помощь путникам. Пару из них Найл припрятал в суму, предварительно опробовав.

Выбравшись из углубления, Найл и его спутники постепенно взошли на холм, с высоты которого открывался необъятный простор. Здесь Найл понял, почему это место считалось у хамелеонов западным пределом их местообитания. Долины и перелески, что тянулись позади, изобиловали формами жизни, нуждавшимися в заботах хамелеонов о поддержании гармонии. В сравнении с ними пейзаж, что открывался дальше к западу, был откровенно скуден. На севере проглядывали Серые горы, на юге — возделанные угодья пауков и жуков-бомбардиров. Дальше простиралось море, а еще дальше — Дельта.

До прихода Найла обо всех этих землях хамелеонам не было известно решительно ничего. Так что теперь, приобщившись к его мыслям, свои познания о приграничных территориях они расширили в десяток раз. В выигрыше был и Найл, знающий теперь владения хамелеонов не хуже их самих.

Времени на продолжительное прощание не было; пора двигаться дальше. Хозяевам этих мест предстоял обратный путь в их безмятежный, лежащий вне времени мир перелесков и ручьев, их гостю — возврат в неумолимо преследуемый временем мир людей.

Люди в подобном случае обменялись бы рукопожатиями или обнялись. Но у хамелеонов не было в обиходе слова «прощай». Да они, в сущности, и не прощались. Проворно спускаясь по холму, Найл сознавал их присутствие так, будто они шли с ним рука об руку. Лишь спустя какое-то время, оглянувшись назад, он понял, что проводников там больше нет.

Отвида блеклой, унылой пустоши на душе было неуютно. И дело здесь не только в милях и милях грубой сероватой травы, оттенком замшелости напоминающей то гиблое, буреломом заваленное место, где обитал зловещий элементал. Найлом опять владело гнетущее чувство, как будто за ним исподтишка наблюдают глаза недруга. Хотя видно никого не было, лишь несколько воронов кружили высоко в небе.

Монотонный пейзаж не выказывал и намека на тропу, а потому Найл решил взойти на ближний холм и оттуда обозреть уходящую в нужную сторону окрестность. Подъем оказался неожиданно высоким, и, стоя теперь на выветренном граните вершины, плешью проступающем через сухой дерн, Найл мог просматривать округу на добрых два десятка миль. Позади виднелась на горизонте та заснеженная горная вершина, что покоит под собой священное озеро.