Валерий Баранов - Теория бессмертия

Странно, что никогда раньше никто не посмел подумать, не то, что спросить его о смерти. Может из-за его прирождённого мужества, помню, что с самых ранних лет его уделом были уважение и любовь окружающих. Так что же такое он теперь знал, в чём заключалось его знание, чтобы после такой незначительной смерти быть в праве присутствовать на собственных похоронах? Меня тогда, кроме досады, посетила и другая мысль, а именно, что за этим кроется какая-то комедия, хохма, что, может быть, он каким-то чудом дознался, или угадал, что я буду именно так стоять и туда глядеть. Он был абсолютно уверен, что невозможно сомневаться в честности его поступка, поэтому он, по сути дела, стеснялся не за себя, а за весь мир: поскольку теперь его видению нашего суетливого мира противостояло иное видение, не менее серьёзное, однако продиктованное каким-то переходом на крайние позиции.

Я смотрю на Великую Реку и вспоминаю, как всего лишь за полгода до этих похорон мы с Григорием ездили в большой город, чтобы покататься на подземных поездах, а потом сочинить и спеть об этом песню.

В городе мы сначала рассказали о нашей затее милиционеру, одиноко стоявшему возле магазина неподалёку от входа в метро. Он выслушал нас с самым серьёзным видом. А потом спросил, тоже очень серьёзно: «А есть ли у вас тридцать рублей, мужики?» Мы, конечно, сообразили на троих, а потом никак не могли попасть к подземным поездам.

Каждый раз, когда я и Григорий, будто два старых облезлых буксира, раздвигая животами людей, словно брёвна в запани, подруливали к входу в метро, стоящие мимоидущих — коварные калориферы начинали дуть в нас. Они надували тёплым противным воздухом наши плащи и шаровары. И мы всплывали и повисали над входом в метро, словно два больших серых дирижабля, пугая и удивляя людей.

Какой стыд!

Как мы, оказывается, тогда, мало весили…

И пока я вспоминал про своего друга Григория, я глядел в своё прошлое, а не на Великую Реку, не заметил, что к берегу уже подошёл буксир, толкая перед собой пустую баржу… И я очнулся от воспоминаний, обрадовался и пошёл в низ к воде встречать отважного капитана Колю, потому что сразу узнал его «Прекрасную Маргариту», с виду совсем обычный речной буксир.

Может несколько необычно, из-за стога сена и коров выглядела большая баржа, которую этот буксир уже вторую навигацию таскал по Парабели.

Конечно, никакой капитан не будет торговаться с аборигеном из-за какой-то там коровы, тем более платить деньги — скупкой скота у местных жителей занималась Маргарита, агент Колпашевского мясокомбината, она же исполняла обязанности матроса и поварихи на судне.

Кто-то на буксире заглушил двигатели ещё метров за сто пятьдесят до берега, но обе посудины всё равно прошли по инерции это расстояние, и нос баржи мягко наехал на песок у моих ног. Я крикнул пару раз, чтобы бросали конец, но на буксире и на барже никто не подавал признаков жизни, двигатели не работали и оба борта течение начало разворачивать вниз по реке.

Тогда я подтянул повыше на свои ляжки ботфорты, это такие рыбацкие резиновые сапоги с высокими голенищами, и полез на баржу, которую уже начало относить от берега.

Забраться на нос баржи было всего половиной дела. Гораздо сложнее было пробраться по ней на корму: нужно было перешагивать через горы навоза и перепрыгивать озёра коровьей мочи…

Поднимая в воздух тучи мух, и оглашая утро проклятьями, я скачками пробрался на буксир и рванул на себя дверь рубки.

На высоком капитанском табурете, задрав ноги на штурвал, сидела Маргарита… На ней была тельняшка и Колина капитанская фуражка. Трусиков я не приметил, но увидел, нет, скорее ощутил необыкновенно сильное сияние от её длинных красивых ног, такой поразительной силы, что даже наглые мухи, свитой из которых я обзавёлся пробираясь по барже на буксир, не смели близко подлетать к Маргарите.

— Маргарита! — с восторгом воскликнул я, — Нас относит…

— Зачем на меня кричать? — пропела она в ответ, — Мне приказано подержать штурвал, вот я и исполняю…. А вот ты в своих говённых сапогах протопал по всему буксиру, а драить палубу придётся мне, потому что я пока что ещё матрос, а не капитан!

— Маргарита! — сбавил я зычность своего грубого голоса, — нас же снесёт на косу.

— Так иди и доложи капитану! Он там, — она махнула рукой, — собирает насос.

Капитана я нашёл в машинном отделении и объяснил ему ситуацию.

— Ты успел залезть на борт! Это хорошо… — ответил мне Капитан Коля, — Теперь иди и скажи Маргарите, пусть даст малый назад, а штурвал заложит до конца влево. Метров пятьдесят от берега отойдёте и стоп. Дизеля я сейчас запущу.