Игорь Ларионов - Вывих времени

Усиливаемый мощными динамиками голос Топана сотрясал залу раскатистым громом.

- Наша истина просто, как сама жизнь. Все усложнения и умствования лишь наводят на неё туман. Туман, иссушающий душу и тело. Туман, мутящий чувство любви.

Долой все знания! Пусть будут они уделом роботов и компьютеров, которые накормят, напоят и согреют нас. Зачем нам учение? Зачем напрасно истощать свой мозг? Долой все науки, школы и университеты! Долой!

- Долой, - несколько раз хором повторили присутствующие.

- Весь мир создан любовью, состоит из любви и живёт любовью. Возлюби брата и сестру свою, возлюби просто и без лукавства. Возлюби!

- Возлюби! - вторил ему зал.

В этот момент Пьер заметил, будто у него открылось зрение на радиоволны, а точнее это были целенаправленные вибрации мыслей, причём чётко оформленных словами. Пучок этих мыслеформ стремительно нёсся откуда-то издалека, будучи нацелен на затылок Топана, усиливаясь в его мозгу, ритмичными пульсациями насыщал весь зал.

- Любовь! Любовь! Любовь! - гремел по залу Топан.

- Любовь! Любовь! - вторили ему присутствующие.

- В настоящей любви сливаются вместе душа и тело! - истошно выкрикнул Топан.

- Душа и тело! - многоголосое эхо прокатилось по залу.

- Любви не по пути с эгоизмом, - продолжал Топан. - Уединённая любовь двух - разве это не безнадёжная спазма тщетно пытающихся преодолеть свой эгоизм любовников? Настоящая любовь не знает границ! Она захватывает всякого, кто способен отвечать на её Зов! А кто не способен? Какое нам дело до них! Они обречены на вымирание. Старшие поколения вымрут именно так. На смену им придём мы и установим на планете царство Любви. Царство Любви!

- Царство Любви! - орал ликующий зал.

- Нас не остановить! Мы не нарушаем закон. Мы никого не насилуем. Любовь свободна. И каждый, кто молод и не испорчен вконец воспитанием стариков, не сможет устоять перед нашей Верой. Самый сильный аргумент который - сама Природа! Природа Любви! Но когда нас станет слишком много, старики увидят в нас, в нашей Вере, в нашей Любви опасность для своего дряхлеющего мира. Несмотря ни на что, мы выстоим!

- Выстоим! - дружно выдохнул зал.

- Выстоим, несмотря на любые мучения. Боль, освящённая любовью, способна приносить лишь радость - с этими словами Топан с таким остервенением укусил руку, в которой держал цветок, что на ней показались капли крови.

Вслед за ним, с не меньшим остервенением, каждый из собравшихся прокусил свою руку.

- Смотрите! - прокричал Топан. - Вот красный цвет жизни и любви. Сравните его с самым лучшим цветком, который сорван в самом лучшем саду старого, дряхлеющего мира. Разве может бледная, умирающая красота тягаться со смерчем бьющей в наших телах крови? Кровь требует Любви! Любви без запретов и рамок! И если в ответ Любовь потребует крови - мы не воспримем это как жертву... Нет, это радость Любви! Час Любви! Час любви! Час Любви! - судорожно начиная хрипеть, повторяя эти слова всё тише и тише, Топан начал трястись мелкой дрожью, которая вдруг перешла, в ритмичное топанье ногами. Молодые сектанты копировали каждое движение Топана, как и он нашёптывая: "Час Любви! Час Любви!".

Неожиданно Топан завыл так громко, что, казалось, в один микрофон вливается вопль тысяч быков. В следующий момент ударила оглушительная, больно режущая непривычный слух музыка.

Собравшиеся вокруг Топана резкими движениями стали разрывать свои рубахи, которые спадали под их топающие, трясущиеся ноги. Он сам высоко поднял цветок и неистово выкрикнул в микрофон: "Вот так будет сметен всепобеждающей Любовью сначала символ старого, дряхлого мира, а потом и он сам!

Произнося эти слова, Топан бросил цветок под ноги извивающихся, сплетающихся в клубки, клокочущих обнажённых тел.

Пьер, наблюдавший эту дикую для него сцену, не замечаемый собравшимися, внутреннее зрение которых было так далеко от раскрытия, молнией бросился к цветку и, поймав его на лету, вылетел из этого, ставшего для него невыносимо удушливым зала. Вслед за ним, беззвучно трепыхая крылами, неслась Ониона.

Вскоре они были уже в парке Дэя, и Пьер, опустившись на колени, пытался приставить оторванный цветок к стеблю, нежно поглаживая его руками. И тут произошло чудо! Стебель сросся. Из маленького ротика Онионы вырвался крик радости. Подлетев к щеке Пьера, она легко задела её крылом, от чего всё тело его пронзил заряд странного, удивительно живительного тока.

ПОДЗЕМНЫЙ ГОРОД

Пьер с удивлением и неудовольствием отмечал, что время от времени к нему в сознание приходят отдельные фразы проповеди Топана, прокручиваясь в мозгу словно заезженная пластинка: "Голос Любви! Час Любви! Час Любви!.. Сливаются вместе душа и тело ...душа и тело... Царство Любви. Царство Любви... Долой все знания... Долой все знания... Возлюби! Возлюби! Возлюби!