Ольга Ларионова - Лабиринт для троглодитов

Все трое с сомнением поглядели на толстый прозрачный прямоугольник размерами примерно три на два метра - он был явно непробиваем. Золотой рисунок, нанесенный на центральную часть его, состоял из девяти пятнышек, расположенных группами по три: одно, овальное, вверху, а два веерообразных ниже и по сторонам, как бы образуя правильные треугольники; соответственно на черном пороге под каждой тройкой пятен располагалось по два овала побольше и повытянутее, соединенные наподобие римского V.

Решение пришло одновременно, и оно было столь однозначно, что никто даже не высказал его вслух; просто Гюрг сделал шаг вперед и, встав на четкую метку посередине порога, положил ладони на развернутые лапчатые знаки посреди прозрачной загородки, а лбом уперся в золотой боб, нарисованный повыше.

- Ну что же вы? - нетерпеливо спросил он, полуобернувшись к своим спутникам.- Здесь ясно дано понять, что сокровищницей нельзя владеть в одиночку!

Варвара стояла, задумчиво заложив руки за спину, покачиваясь с носков на пятки и размышляя о чем-то совершенно не существенном, - например, о том, что само расположение золотых ориентиров подразумевает высокую ступень развития претендентов на владение информаторием: никакой австралопитек не смог бы стоять, выпрямившись, соединив пятки и развернув носки. Это ему просто не пришло бы в его австралопитечью голову. А вот насчет ограничения на единоличное владение - это опекуны дали маху, любой князек, не говоря уж о монархе, мог притащить с собой двух холуев, с их помощью проникнуть в подземелье, а потом - дело вкуса: можно просто пристукнуть, можно подвесить за ноги...

- Варенька,-удивленно и проникновенно продолжал Гюрг,- вы - и боитесь? Но даже я чувствую, что здесь нет никакой опасности, штуковина эта теплая и чуть вибрирует, словно сдерживает дыхание... Ну же! Остался один шаг!

Варвара посмотрела на Вуковуда, и не потому, что хотела узнать его мнение, она это и так чувствовала, а просто затем, чтобы он высказался по данному поводу - ей как-то не хотелось.

- Послушайте, сойдите-ка с индикаторной доски, - сказал Вуковуд. - А то и вправду откроется, но где гарантия, что мы сможем все закрыть и вернуть в первоначальное состояние?

- Да вы с ума сошли, - резко обернулся к нему командор, которому пришлось опереться плечом, чтобы сохранить равновесие, не отходя все-таки от дверей. - Да вы себе в жизни не простите, что были в одном шаге от такого... Да вам вся Земля не простит! За это Монкорбье - ваш Монкорбье! - жизнь положил!

Даже здесь, в полумраке преддверия подземного хранилища, куда никак не могли попасть лучи восходящего солнца, было видно, как изменилось лицо Вуковуда.

- Не трогали бы вы Землю,-очень сдержанно попросил он, - и Монка тоже. Ключ мы нашли. Но он-то не про нас. И все вот это тоже чужое. Забраться туда - это все равно что украсть у детей.

Командор стратегов высокомерно выпрямился и посмотрел на Вуковуда сверху вниз, благо был на целую голову выше.

- Ну и терминология у тактической разведки - украсть... Считывание информации никоим образом ее не обесценивает, миновали времена борьбы за приоритет. Я не понимаю, чем это мы так обездолим здешних неандерташек, если заглянем в предназначенную для них публичную библиотеку...

- Что вы, что вы... ничем. Даже напротив. Подарим им еще одно бесплатное развлечение. Сначала мы считаем всю эту информацию, а потом они... с позволения сказать - считают.

- Да перестаньте же паясничать! Сами понимаете, любому кораблю сюда уже спускаться будет нельзя, раз планета заселена разумными существами. Мы первые и последние, и всю ответственность я беру на себя, а уж к этому-то мне не привыкать.

- Послушайте, Гюрг, - сказал Вуковуд, - у нас сейчас более актуальная задача - заставить вот этот пандус подняться и принять исходное положение. Этой двери ждать еще много тысячелетий...

Варваре было очень жалко Гюрга. Это ж надо - привыкнуть к роли верховного судии на всех несчастных планетах Вселенной и вдруг очутиться здесь, без своих альбатросов, без подвигов, без слепого повиновения. Зато с мартышками-людоедами, к которым, честно говоря, ни малейшей симпатии и у нее не возникло. Сонные вонючие твари - дали небесные, до чего неприятно сознавать, что собственные предки были нисколько не лучше! Одно светлое воспоминание - дикареныш с цепкой просящей лапочкой, которому она подарила фонарик.

Гюрг заметил перемену в выражении ее лица и истолковал ее по-своему:

- Черт побери. Варвара, но ты-то - неужели и ты отсюда уйдешь несолоно хлебавши?!