Евгений Винников: На суше и на море. 1976. Выпуск 16

Так что мы с особым интересом отнеслись к этим словам: «…полетим завтра с Михаилом Леонидовичем над трассой, над его молодостью…»

— Да… — сказал он, — я был тогда молодым человеком, и это был мой первый выезд на изыскания. Закончил техникум, работал в отделе подземных сооружений Моссовета. Обычная земная работа, хотя и звучало солидно, «инженерно»: под-зем-ные сооружения…

Обычная работа, обычные разговоры в коридоре в обеденный перерыв: «Что сегодня в «Колизее»?» — «Вы читали «Золотого теленка»?» — «Есть решение о второй очереди метро…» — «Вы слышали— сообщение, радиограмма Шмидта!»… Но в шелесте этих разговоров промелькнуло, насторожило: «В Сибири будет проложена магистраль. Наркомат организовал Восточносибирскую экспедицию, в этом году развернутся широкие работы».

— И я поехал. Поехал «на БАМ», как тысячи сегодняшних молодых людей… Приняли меня охотно: инженерное образование, практика на Урале, и на Южном, и на Северном, молод, здоров, холост… Покажите-ка вашу карту. Вот здесь мы ходили… больше сорока лет назад, — сказал он и поднял на нас спокойные, внимательные глаза.

Только руки, лежавшие на столе, выдавали его волнение: пальцы тянулись к подвернувшемуся предмету, играли карандашом. Нас тоже волновала эта встреча. Нежданная-негаданная, она подарила вдруг все разом: и обстоятельный рассказ о том, что же представляет собой Магистраль как техническая, экономическая, государственная цель, и множество живых историй, так или иначе связанных с Магистралью, и судьбу человека, узнавшего особенное, большое счастье — подняться на капитанский мостик того корабля, на котором когда-то начинал матросом… Человеком этим был наш собеседник.

Его превосходная память, удержавшая массу имен, фамилий, идей, позиций, оценок, событий, его знание предмета — не холодная «компетентность», а знание, основанное на любви к делу, которому отдано более чем сорок лет, — все это было сейчас «включено» нажатием некоего невидимого тумблера, все пришло в движение. Он рассказывал ровно, непринужденно, логично, как не раз ему, инженеру-проектировщику, приходилось рассказывать и доказывать в комиссиях и на коллегиях: держа в уме цель, образ — рельсы в тайге — и предлагая, отстаивая пути, подступы к ним — проект.

— Был март, — говорил он, — март 1933-го. В 1932-м вышло постановление партии и правительства о сооружении БАМа. Магистраль виделась тогда во всю длину — 4100 километров. От Тайшета до Советской Гавани. Не смущали ни почти полное отсутствие данных по многим районам, где должна была пройти трасса, ни чрезвычайная сложность изысканий теми средствами, какие были на вооружении тогдашних экспедиций. И все же за три года — 1932–1934 — была проделана огромная работа. Восток стал намного яснее, а по трассе станция БАМ — Тында — Комсомольск получили данные, позволившие уже в 1934-м начать строительство нитки БАМ — Тында… Но я был рядовым изыскателем, высшие соображения мне были не известны, да я и не задумывался над ними: я был счастлив увидеть иные края, пройти нехожеными тропами, хлебнуть «настоящих» трудностей, и первый этот выезд на изыскания подарил мне их сполна.

Нашей экспедиции предстояло работать в районе Селемджи, левого притока Зеи — районе и сегодня нелегком, при вертолетах и вездеходах. Мы вертолетов не знали, вездеходом нашим была монгольская лошадь — существо поистине стоическое. Лошадь и олень — вот и весь транспорт.

Из Свободного вышли по Зее. Пароходик «Муром», черепашья скорость, чиркает днищем по гальке, то и дело приходится подтягиваться тросом к береговым тополям… В общем в район вышли в июне, а в октябре уже снег. Рабочего времени по сути дела три месяца. Нужно было провести изыскания на семидесяти километрах трассы. Может быть, это и не так много — сейчас. А тогда… Шли дожди. Реки вздулись. Там, где еще вчера можно было пройти, сегодня приходилось думать о переправе. В марях — болоте на вечной мерзлоте — лошади ложились, сопровождать караван было пыткой. Снимаешь двухпудовые вьюки, поднимаешь лошадь, снова навьючиваешь и идешь. Пришел из маршрута, отдохнул часика два — и за обработку материалов. До двух ночи работаешь ты, а с двух — инженер-проектировщик принимается за твои материалы. «Иные края», «неведомые тропы»… Я сейчас их острее вижу, чем воспринимал тогда. Множество ручьев чистейшей воды… Заросли моховки — дикой смородины зеленого цвета, очень похожей на виноград… На погарах, таежных пожарищах, масса грибов… Но время летело, пошла шуга, замерзли мари, лошади резали ноги о наст, олени не шли, и, кажется, все — и люди, и животные — были счастливы, что успели, работы выполнены…