Журнал «Если» - «Если», 2003 № 04

— И что дальше?

Я пожал плечами.

— Сделаем еще несколько купюр. Десятидолларовых. Или ты хочешь сказать, что больше они нам не требуются?

Но Джин совсем не дурочка.

— Не говори глупостей, Майк Макнолли. Эта десятидолларовая бумажка означает, что завтра у нас вместо макарон будет мясо. Но на мой вопрос ты не ответил. Дальше-то что?

Я сказал, что мне надо подумать.

— Обдумывать будем сообща, — заявила она, как отрезала. — Если ты намерен продолжать… это и меня касается.

— Верно, — ответил я. — Давай подождем, пока ребята не лягут спать, и тогда разберемся, что к чему. А пока достань-ка снова ту, другую купюру. Мне требуется новый аккумулятор, да и правая передняя покрышка долго не протянет.

Она признала, что это по-честному, и достала из сумочки другую купюру (тут следует указать, что это была единственная наша купюра, а до зарплаты оставалось еще три дня). Она положила купюру на кофейный столик передо мной, разглаживая складки.

— Ну ладно, — сказала она. — Действуй.

Я придвинул десять долларов чуть поближе к себе, положил локти на стол и сосредоточился.

Почти немедленно начал возникать дубликат — сначала общие очертания, затем цвет, точный рисунок букв и все положенные завитушки. Ушло на это секунд пять.

Пока Джин внимательно изучала дубликат, я сделал еще две купюры, то есть всего их стало три, не считая оригинала. Я вернул оригинал Джин, добавив один дубликат, и отправился прицениться к новым аккумуляторам. День был теплый, а потому я погрузил ребят в машину и захватил их с собой прокатиться.

Когда дети засыпают, а посуда вымыта и поставлена сушиться, в доме становится очень тихо. Слишком тихо — когда я думаю о том, как быстро маленькие дети вырастают и покидают родной дом. Но до этого еще далеко, особенно малышу. Джин принесла пиво, и мы включили канадскую программу без рекламы. Концерт Виктора Герберта.

— Ну?

Джин, я понял, немного нервничала. У нее для размышлений был целый день, поскольку дети под ногами не путались.

— Вижу, они их взяли.

«Их» и «они» — это купюры и люди, которые продали мне покрышку и аккумулятор.

— А как же, — сказал я. — Все в ажуре.

Джин поставила бокал с пивом и посмотрела мне прямо в глаза.

— Майк, то, что ты делаешь, запрещено законом. Ты хочешь сесть в тюрьму, хочешь, чтобы дети узнали, как их отец…

Тут я ее перебил.

— А ты укажи, — вызывающе потребовал я, — каким образом я нарушаю закон.

— Ну-у…

Я не дал ей договорить.

— Во-первых, эти купюры не фальшивые. Они настоящие — словно их напечатали в Вашингтоне. И не копии, поскольку «копия» подразумевает попытку воспроизвести оригинал. А эти ничего не воспроизводят, они подлинные. Я показал их тебе под микроскопом, и ты со мной согласилась.

Я был прав, и она это знала. Я не сомневался, что даже атомы в исходной купюре и дубликатах были идентичны.

Ей нечего было возразить. Она просто смотрела на меня, а ее сигарета тлела в пепельнице. Я включил радио погромче. Некоторое время мы сидели и молчали. Потом она спросила:

— Майк, а кто-нибудь еще в вашей семье делал что-либо подобное? Кто-нибудь, про кого ты знаешь наверняка?

Насколько мне было известно, нет.

— Мою бабушку посещали предчувствия, и примерно половина их сбывалась, а моя мать находила потерянные вещи. Тетя Мэри до сих пор видит безумные путаные сны. Вот, собственно, и все, если исключить тот факт, что моя мать родилась в рубашке, а когда я был еще совсем маленьким, она постоянно повторяла, что я научусь делать деньги, стоит мне по-настоящему захотеть.

— Ну, а как насчет твоей родственницы, которую сожгли живьем в Белфасте? — осведомилась Джин.

Я оскорбился.

— В графстве Монахан, то есть очень далеко от Ольстера. Это была моя двоюродная прабабушка Бриджит-Нора. И ее сожгли, потому что ее отец был испанцем и потому что во время Великого Голода у нее всегда хватало еды и золота, а не из-за того, что она была ведьмой.

— Твоя бабушка всегда говорила, что она была ведьмой.

— Давай рассуждать логично, — сказал я. — Бриджит-Нора родом из Коннота. Ну, ты понимаешь. Как валлоны и фламандцы или пруссаки и баварцы…

— Хватит об истории Ирландии. Ты сказал, что твоя мать…

— Да, она говорила, что я получу много денег, когда они будут мне особенно нужны. Но ты же сама мать и знаешь, как родители пророчат счастье своим детям.

Джин вздохнула и разлила последнюю бутылку пива по бокалам — строго поровну.

— Твоя мать, бесспорно, хорошо знала своего сыночка. «Когда они будут тебе особенно нужны!» Майк, если из этого ничего не выйдет, я устроюсь на работу. Я не могу дольше это терпеть — ни мяса, ни новой одежды, ни нормальной еды. Я больше не в силах сносить такую жизнь!