Андрей Лазарчук - Пилот

— Я — один из тех троих, кто стрелял в пришельца. В упор, из пистолета. Это было в шестьдесят девятом. Во Вьетнаме.

НЛО тогда почему-то зависали над Северным Вьетнамом, в основном над Ханоем, и в один из них вьетнамцы влепили зенитную ракету. Тарелка упала в джунглях неподалеку от семнадцатой параллели. Вьетнамский спецназ добрался до места падения первым. Но отряд «черных беретов» отбил пилота и часть оборудования: Из сорока парней вернулись двенадцать. После чего я оказался лицом к лицу с пришельцем. Никогда не забуду этого невинного выражения глаз: Может быть, у них там другое отношение к смерти. А может быть, он просто не знал, что такое пистолет: Вам нужен врач?

— У меня свой врач. Где она?

— Где-то здесь: Да вот же, кстати.

Быстрым шагом приближалась Скалли в сопровождении не успевающего за нею охранника.

— Ты в порядке, Малдер?!

Он кивнул, с трудом сгибая напряженную шею.

— Так вот, — сказал Г. Г., глядя куда-то поверх плеча Малдера, — эти глаза мне с тех пор снились каждую ночь. Почти каждую ночь: Поэтому я и пришел к вам. И буду приходить. Может быть, когда-нибудь благодаря вам правда станет известна всем: Гард, распорядитесь, чтобы машину наших гостей подогнали прямо сюда. До скорого свидания, федеральный агент.

Он повернулся, чтобы уйти. Сделал несколько нерешительных шагов. Остановился.

— Что-то из вас слова не вытянешь, Малдер?

Малдер внимательно посмотрел на него. На оранжевый домик. Опять на него:

— Да вот никак не могу решить, в какую именно ложь мне стоит поверить.

Всю дорогу до аэропорта он молчал и только изредка насвистывал «Do You Want To Know A Secret?» К самолету он шел уже сам, хотя и хромал при этом. На трапе сказал:

— А жаль, что нельзя попросить политического убежища в Диснейенде:

— 3 -

НАСТОЯЩАЯ ВЛАСТЬ

Стрельба из пулемета очень отрезвляет.

Федеральный агент Дэйл Купер

Интро.

— Бог ты мой, ну почему я такой идиот?! — Секара в отчаянии ударил рукой по рулю. — Почему я такой идиот?

Он кричал, но сам не замечал своего крика.

Стрелка бензомера уже не вздрагивала, а плотно лежала на нуле. И красный огонек горел ровно. А сзади вплотную, бампер в бампер, держалась оливково-зеленая патрульная машина:

Время между тем текло привычно медленно. Стены обшарпанных складов плавно проплывали назад, чернозеленые, слегка размытые. Светло-светло-коричневый, почти белый, асфальт, скорее похожий на разлитое шоколадное молоко. Впереди будет ответвление вправо, он еще не видел его, но точно знал: будет.

Вот он, поворот. Плавно-плавно, без тормозов, сносит так, как должно сносить, кривая выверена до микрона: Секара не знал, как он это делает. Просто делает, и все. Разноцветные баки с мусором, пестрые мешки (но ни единого оттенка желтого и красного), штабеля ящиков: впереди грузчики чтото вытаскивают из фургона, три четверти дороги перегорожено, но проскочить можно. Только сейчас в зеркале заднего вида показывается хищная патрульная машина, черно-сливовые вспышки на крыше:

Секара, не снижая скорости, просунул машину между фургоном и высоким парапетом тротуара. Без звука и содрогания.

Налево. Сколько же еще проработает мотор? Минуту?

Больше? Насколько больше?

Сразу три патрульных машины сзади. Конечно, чертовы копы вызвали поддержку.

Почему я тогда не остановился? Что-то неприятно знакомое померещилось в жестах и чертах констебля, поднявшего жезл:

Паника. Паника. Просто паника.

И вот теперь — всё. Тупик. И — одновременно — задергался мотор.

Секара, не теряя и доли секунды, распахнул дверь и выскочил из еще не остановившейся машины. Повел — скорее, взмахнул

— взглядом вокруг. Дальше пути было три: по пожарной лестнице на крышу высокого и слепого, без окон, здания; через бетонный забор; по виадуку, ведущему за забор, в сторону залива, но не видно куда:

Две патрульных машины тормозят юзом, разом отрезая пути и на крышу, и к забору. Четверо выскакивают, бросаются к нему:

Форма баклажанного цвета и нечеловечески плавные движения. И бледно-салатные лица с провалами вместо глаз.

Это просто сон, подумал кто-то в Секарае. Это просто ночной кошмар. Я скоро проснусь:

Но проснуться он не мог вот уже скоро полгода.

Значит — надо продолжать вести себя. Хоть как-нибудь.

И он повернулся к нападающим.

Секара примерно знал, кого копы видят перед собой. Мужчина лет пятидесяти, белый, с лицом изможденным — того землистого оттенка, который выдает смертельно больных.