Леонид Пузин - Рассказы (сборник)

И, повинуясь приказу врача-монахини, девушка мгновенно уснула. И — увидела. И, дико закричав, бросилась к находящемуся за спиной сестры Евдокии окну — которое, по счастью, было забрано решёткой. Так что, разбив двойное стекло, Ниночка не вывалилась наружу, а, схватившись изрезанными ладонями за железные прутья, с нечеловеческой силой затрясла мешающую спастись преграду. Когда опомнившаяся монахиня подбежала к обезумевшей девушке и схватила её за плечи, решётка уже шаталась.

Видимо, прикосновение сестры Евдокии обладало большой целительной силой — Ниночка расслабилась, свесила кровоточащие ладони и разрыдалась на груди у монахини.

— Ой, сестра Евдокия, она… оно… а-а-а… оно не плоское… оно — бездна… а-а-а… граница другого мира… а-а-а… и манит, манит… прямо таки затягивает… а там, там… ужас, ужас… страшнее смерти… и-и-и… и манит, затягивает… ой, сестра Евдокия, спасите — родненькая! Там — ад! Нет — хуже ада! Там, там…

— Успокойся, Ниночка, — обрадованная тем, что её пациентка не умерла, не сошла с ума и более: её трансбинокулярное зрение обрело необходимую стереоскопичность, стала утешать монахиня, — ты увидела, и Серая Тень над тобой больше не властна. Смотри — на полу уже ничего нет.

(И верно, за время случившегося у девушки приступа панического ужаса зловещее серое пятно полностью рассосалось.)

— И твою левую ногу уже ни что не держит — ты можешь ей пользоваться, как прежде. Пройдись, Ниночка. — Девушка, не хромая, пошла по кабинету — от разбитого окна к столу. — Сейчас я полечу твои раненые ладошки, и всё пройдёт.

Вернувшись в палату, Ниночка сразу заснула и спокойно проспала до шести утра — до подъёма. Правда, и до завтрака, и после, во время церковной службы, она чувствовала себя такой слабой, что мечтала лишь об одном: добраться до кровати, лечь и закрыть глаза — ибо сейчас девушке было тяжело даже просто смотреть по сторонам.

Ниночка легла, закрыла глаза, ровным механическим голосом ответила на два-три вопроса — все бывшие в палате женщины внутренне содрогнулись: кто следующая? Что Ниночка не жилица на белом свете — в этом не усомнился никто: Татьяна перед смертью выглядела много лучше, но ведь сейчас их в палате не тринадцать — двенадцать, и?.. неужели отныне смерть перестанет обращать внимание на магическое число? И пойдёт косить направо налево? А поскольку Ниночка наверняка умрёт уже этой ночью — кто следующая? А если вспомнить ещё о двух непонятно как и куда исчезнувших девушках — то?..

…пошушукавшись в коридоре, Ниночкины сопалатницы решили обратиться к Анне Владимировне — мол, неизвестно, что думает сестра Евдокия, а они точно знают: новенькая — ведьма. Или — вампирша. Короче — связана с нечистой силой. И если она умрёт в их палате, то вслед за ней черти заберут всех девушек. А они не хотят умирать, и если Анна Владимировна не переведёт новенькую в другую палату — пожалуются начальству.

Зная, чем чреват женский бунт, Анна Владимировна пообещала Галине и Веронике уладить дело до ужина и обратилась за советом и помощью к сестре Евдокии: от тесноты и безделья бабы совсем взбесились! Навообразили себе чёрт те что и требуют убрать новенькую из палаты. А куда? Ведь странноприимный дом не больница — койки в коридоре ставить не полагается…

Сестре Евдокии очень не хотелось "выписывать" Ниночку раньше, чем завтра послезавтра — во-первых: она надеялась с её помощью глубже проникнуть в природу двумерных трансцендентных сущностей, а во-вторых, боялась, что, несмотря на проведённый ею запретный гипнотический сеанс, трансбинокулярное зрение девушки всё-таки не достигло нужного совершенства. Обретённая ею стереоскопичность может расстроиться в любой момент — и тогда… страшно даже подумать, что может случиться тогда! Ведь две исчезнувшие девушки — монахиня никому не говорила о своих подозрениях, но в глубине души не сомневалась — они, имея зачатки трансбинокулярного зрения, провалились в ту серую двухмерность, которая в действительности являлась границей иной реальности!

Увы, хотелось или не хотелось сестре Евдокии выписывать Ниночку сегодня, страх её сотоварок сделал невозможным дальнейшее пребывание девушки в странноприимном доме — монахиня не хуже Анны Владимировны понимала, чем чреват бабий бунт.

В купе поезда, идущего на Север через Святогорск, Ниночка забралась на вторую полку и повернулась лицом к стене — она была настолько слаба, что даже не порадовалась своему благополучному отъезду из Первопрестольной. Единственное, на что девушке хватило сил, это от всего сердца поблагодарить провожавшую её сестру Евдокию — без вашей помощи я бы точно пропала! Никогда бы не выбралась из столицы. И юнцы из "Гусарского Эскадрона" обязательно разорвали бы меня на части. Если только… уже не разорвали…