Ричард Маккенна: «Если», 1994 № 10

Вы уже знаете, как получить все это. Вы всегда об этом знали, а теперь вы помните, что вы это знаете. Вы готовы к моему сигналу. Действуйте все вместе и возьмите меня с собой. Ни в словах, ни в мыслях, ни в образах, а в том, что гораздо глубже. Вы знаете об этом. Перед словом, перед мыслью было дело.

Огромный рот произнес последнее слово. Туман заклубился быстрее, и Кинросс парил в нем, чувствуя невыносимую жажду. Блеснули голубые вспышки глаз, и Лицо произнесло:

— ВНАЧАЛЕ БЫЛО ДЕЛО!

Последнее слово прозвучало раскатом грома. Зеленые молнии мелькнули в зияющей пропасти рта, который становился все шире и шире, пока не заслонил собой все пространство. Зеленые молнии застывали, превращаясь в деревья, мшистые скалы, журчащий ручей…

С трудом передвигая непослушное и отяжелевшее тело, Кинросс пополз на этот звук и внезапно услышал ласкающий плеск воды.

Кинросс жадно пил воду. Прохлада и свежесть окутали его тело. Терзавший его огонь угас. Он видел, как остальные тоже стояли на коленях возле ручья, который бежал меж гладких камней. На дне белел чистый песок. Внезапно Кинросс почувствовал непреодолимую усталость. Он снова напился, лег на мягкую траву у ручья и заснул.

Когда он проснулся, то увидел Гарсию, который ел бананы. Мексиканец протянул ему несколько штук. Поедая фрукты, Кинросс осмотрелся. Ровная поверхность тянулась ярдов на десять по обе стороны ручья, а потом берега резко поднимались вверх футов на сто. В рассеянном свете виднелись зеленая трава и темные деревья вдали. Цвета были тусклыми, однородными. На поверхности земли не было никаких неровностей. Деревья казались расплывчатым пятном, которое постоянно ускользало от прямого взгляда. Трава тоже имела какие-то неопределенные очертания. Кинроссу показалось, что у него неладно с глазами. Но ведь Гарсию он видел нормально.

Кинросс несколько раз мотнул головой и заморгал. Гарсия прищелкнул языком.

— Пусть тебя это не волнует, — сказал он. — Лишнее любопытство тут ни к чему.

— Ничего не могу с собой поделать, — ответил Кинросс и внезапно увидел недалеко от себя лежавшего Крюгера.

— Пошли разбудим его, — предложил он мексиканцу.

— Уже пробовал, — ответил тот. — Он и не мертвый, и не живой. Пойди сам посмотри.

У Кинросса екнуло сердце. Они нуждались в Крюгере. Он встал и, подойдя к телу, внимательно осмотрел его. Крюгер был теплым, но ни на что не реагировал. Кинросс покачал головой.

Внезапно со стороны кустов, видневшихся на том берегу ручья, послышались проклятия. Голос принадлежал Фею. Через минуту Кинросс увидел коротышку, семенящего радом с огромным негром. В руках они несли папайи и плоды гуайабы.

— Крюгер все еще спит? — полюбопытствовал Фей. — Черт побери его и весь его мир. Все, что я срываю, обязательно оказывается либо червивым, либо гнилым.

— Возьми мои бананы, — предложил Гарсия. Фей съел один и нехотя процедил сквозь зубы «спасибо».

— Нам надо что-то решать с Крюгером, — сказал Кинросс. — Давайте проведем совет.

— Сильва! Кербек! Идите сюда! — позвал мексиканец.

Двое моряков подошли к берегу. Кербек ел большую репу, отрезая от нее куски складным ножом. Сильва перебирал свои четки.

— Я полагаю, что Крюгер находится в трансе, — сказал Кинросс. — Придется соорудить для него какой-нибудь шалаш.

— Здесь нет никакой погоды, — произнес Сильва.

— Ни дня, ни ночи, ни теней. Это нечистое место. Оно не настоящее.

— Чепуха, — возразил Кинросс. — Оно вполне настоящее. — Он пнул носком землю, ни оставив на ней никакого следа.

— Нет! — воскликнул Сильва. — Здесь нет ничего настоящего. Я не могу даже приблизиться к дереву. Они постоянно ускользают от меня.

Кербек и Фей согласно закивали.

— Давайте поймаем дерево для Сильвы! — со смехом предложил Гарсия. — Вон то, маленькое. Окружим его и не будем спускать с него глаз, чтобы оно никуда не убежало!

Кинросс почувствовал, что все остальные уже столкнулись с необъяснимыми явлениями, и в душе у них появился страх, смешанный с восхищением. Одному Гарсии было все равно. Они окружили деревце, и Кинросс отчетливо видел Кербека, стоящего по другую сторону, но гладкий зеленый ствол все время ускользал от прямого взгляда.

— Мы поймали тебе дерево, Сильва, — сказал Гарсия. Иди сюда. Потрогай его. Понюхай его.

Сильва нерешительно приблизился к дереву. Морщины на его лице стали еще глубже, в глазах застыла настороженность, а губы что-то беззвучно шептали.

— Ты не часть меня, дерево, — наконец тихо произнес он. — Ты должно быть само по себе. Ты слишком гладкое и слишком зеленое.