Ричард Маккенна: «Если», 1994 № 10

Но вернемся к теме опасности, которую могут представлять для человечества знания (сиречь наука). Не останавливаясь подробно на «лобовых» вариантах ее решения (бесчисленные опусы о вышедших из повиновения роботах), рассмотрим ее, так сказать, экскапистскую ипостась, выражающуюся, в частности, в ностальгии по сельскому образу жизни. Разумеется, ностальгия эта характерна не только для писателей-фантастов, однако энтузиазм, с которым последние ей отдаются, потрясает. Вспомним Уильяма Морриса, вспомним роман Ричарда Джеффриза с актуальным названием «После Лондона», вспомним «Облик грядущего» Уэллса. И отметим, что, в отличие от названных авторов, большинство наших современников не в состоянии понять, сколь трудным будет возвращение в деревню: как правило, они ограничиваются описанием страданий человека в перенаселенном городе. Тем не менее желание оказаться в лесу и услышать пение птиц выражается совершенно определенно. И чем скорей мы это сделаем, тем лучше — таков очевидный подтекст «Мозговой волны» Пола Андерсона: Земля выходит из электромагнитного поля, сдерживавшего развитие людского интеллекта, и в скором времени городская цивилизация оказывается вытесненной новым образом жизни. Сходное решение предлагает Клиффорд Саймак: герой его романа «Кольцо вокруг Солнца» также обретает «растительный рай», причем не на какой-нибудь там отдаленной планете, а на некоей «правильной» Земле, расположенной в соседнем измерении (символично, что и попадает-то он туда не при помощи технических чудес, но благодаря полумистическому ритуалу, использующему его воспоминания о деревенском детстве). Антигородские эскапады вообще типичны для Саймака, плодовитого и эмоционального писателя, ставшего певцом американской глубинки и всевозможных добродетелей ее обитателей. А вот в Англии подобные произведения крайне редки (мне приходит на ум только «Пора отдохнуть» Джона Уиндема).

Итак, с тоской по селу все ясно. А что же ее потенциальные источники, ученые? Они появляются на страницах фантастических романов в основном под аплодисменты. Что бы ни случилось, погиб ли инопланетный дипломат или Земля упала на Солнце, ученые не виноваты никогда. То политики игнорируют их своевременное предостережение, то генералы не могут дождаться результатов необходимых испытаний, то промышленные магнаты приступают к серийному производству не проверенной должным образом новинки. Раз за разом чертовы администраторы вмешиваются в дело, которое следовало бы доверить специалистам. В «Черном облаке» Фреда Хойла, одного из ведущих английских астрономов, ученые, разработавшие план спасения человечества от очередной катастрофы, попросту отодвигают политиков в сторону, отфутболивая всех, кто пытается связаться с ними по телефону или прибыть лично. Другое, менее интеллектуальное произведение — «Большой глаз» американца Макса Эрлиха — в который раз являет публике летящую к Земле комету. Комета, правда, должна пронестись мимо, однако ученые всех стран, набравшись наглости, уславливаются сделать вид, будто она может столкнуться с планетой, — маневр, полностью одобряемый автором и позволяющий снизить международную напряженность. Я, конечно, чертовых администраторов терпеть не могу, но такая модель поведения нравится мне еще меньше: ученый хорош на своем месте и более нигде — и вы знаете почему. А ведь надо учитывать еще одно: если с точки зрения науки НФ представляет собой веселый и ни к чему не обязывающий прогноз, то образы ученых могут оказаться весьма правдоподобными.

Гораздо скромней науки и научных работников представлены в фантастике искусство и его служители. Хотя говорится о них неизменно с огромным уважением. Впрочем, обычно имеются в виду дела давно минувших дней (наличие произведений искусства, созданных вымершей марсианской расой, служит у Бредбери достаточным основанием, чтобы отказаться от сноса древнего города), а вот отыскать нечто живое довольно трудно, если не считать, разумеется, дизайн помещений и т. п. Лишь смельчак, к примеру, может решиться на создание поэмы двадцать третьего столетия (даже Роберт Грейвз в своей вещице «Смотри, как усиливается северный ветер» ограничился образцом метафизики будущего). Неудивительно, что немногие серьезные предположения на этот счет, которые мне известны, достаточно пессимистичны. Клиффорд Саймак (в новелле «Театр теней») изобрел своего рода кукольное представление с участием всех зрителей: последние сами придумывают пьесу и «проецируют» ее на сцену (кстати, долгожданный способ создания искусственной жизни). Сюжет, конечно же, может быть расценен как современная вариация на тему оживших литературных персонажей, однако предусмотрен, кажется, и определенный декаданс.