Александр Студитский - Разум Вселенной

Стало ясно — необходимо научиться повышать концентрацию ПЛФ в крови животных-доноров по крайней мере в пятьдесят раз. Только это могло привести к решению поставленной задачи. Если только удастся найти такой способ.

— Как дела? — спросила Зоя.

— Работаем, — лаконично ответил Юрий.

Зоя уже знала, что в лаборатории Панфилова решают ту же задачу, что и у Брандта, только другими путями.

— А ты все-таки, может быть, пожалеешь, что ушел от Всеволода Александровича, — сказала она. — И знаешь почему?

— Почему? — спросил машинально Юрий.

— По-видимому, при некоторых условиях нормализация клетки после лучевого поражения с помощью ДНК из здоровой кроветворной ткани возможна.

— Вот как, — равнодушно сказал Юрий, но огорчение, мелькнувшее в глазах Зои, заставило его добавить: — Каким же образом?

Зоя оживилась.

— Представь себе, если облученную крысу обескровить и потом вводить нормальную ДНК, она выживает. В условиях усиленного кроветворения, которое вызывается кровопусканием, ДНК нормализует кроветворную ткань.

— Интересно, — сказал Юрий.

— Это еще не все, — продолжала Зоя. — Если лейкемическую крысу облучить, а потом сделать кровопускание и ввести нормальную ДНК, восстанавливается нормальное кроветворение. Понимаешь? Эту тему вела я с Марией Федоровной Грибуниной. Теперь с нами работает Штейн. И сам Всеволод Александрович заинтересовался.

Зоя переживала радость первой удачи. Юрий понимал, что она так же далека от него, как и раньше. И исходящая от нее теплота выражает только радость первого научного открытия. И какого открытия!

Сидя за микроскопом в лаборатории, Юрий весь день не мог отогнать от себя назойливое воспоминание о своей попытке лечить лучевую болезнь введением ДНК. Он видел в светлом круге микроскопа фигуры деления клеток, находил хромосомы, и воображение немедленно накладывало на них черные точки серебра, какие он обнаруживал на своих препаратах с радиоактивной меткой. Да, введенная ДНК входила в состав хромосом делящихся клеток. Но никакого исцеления лучевой болезни не получалось. Что же вышло теперь у Зои? Как понять полученный ею результат?

Может быть, у него просто не хватило упорства? Может быть, действительно при некоторых условиях введение нормальной ДНК нормализует облученную клетку? Юрий тряс головой, отгоняя эту надоедливую и теперь уже бесплодную мысль, и все-таки она крепко держалась в сознании.

Но спустя несколько дней она перестала беспокоить Юрия. Среди новых партий крыс, зараженных лейкемией, все чаще и чаще после лечения обогащенными сыворотками удавалось наблюдать признаки выздоровления, даже после однократного введения препарата.

Сходный результат получил Перфильев со своими студентами на мышах. Постникову и Авдеевой с группой студентов пятого курса удалось вылечить вирусный лейкоз кроликов. По-видимому, способы обогащения сывороток лечебным фактором оправдывали себя.

Ничего принципиально нового к основному методу, который был разработан в лаборатории Панфилова, эти новые способы не прибавляли.

Идея получения лечебного препарата против лейкемии, как, впрочем, и против любого опухолевого процесса, оставалась незыблемой.

Панфилов и вместе с ним все его сотрудники и все студенты кафедры морфобиохимии хранили глубокую веру в правильность основной идеи. На протяжении трех месяцев сверхнапряженной работы все они — от руководителя до младшего лаборанта — каждодневно убеждались в безграничном могуществе защитных сил организма против любых заболеваний. Юрий навсегда запомнил, как поразила его брошенная на ходу, как бы случайная реплика Панфилова по поводу вирусных и микробных болезней.

— Организм человека? Конечно, сильнее. И вирусов и микробов. А как вы думаете, смог бы остаться на Земле хоть один человек, если бы вирусы и микробы были сильнее его защитных сил? Всеми нашими лекарствами, сыворотками и вакцинами мы ведь только помогаем действию этих защитных сил.

Что же тогда оставалось говорить о немикробных болезнях, «последних непобежденных», как выражался Всеволод Александрович Брандт?

Если организм оказывался вооруженным против внешних врагов — вирусов и микробов, — то, конечно, против разлада в самом себе он должен обладать еще более мощными средствами.

— Только неуч может думать, что наше тело — это как бы свободный союз покровных, хрящевых, костных, мышечных, нервных и иных клеток, — говорил Панфилов. — Показать бы этому чудаку, что иной раз делается с клетками, испытавшими сладость жизни в искусственной питательной среде, вне организма. Пройдет месяц, другой, третий, и культура таких клеток, пересаженная обратно в организм, уже не проявит никакого интереса к своим обязанностям. Клетки будут себя вести паразитами, они полностью одичают. Организм станет для них только средой обитания, которую они используют в своих интересах. Понимаете, что это значит?