Николай Чадович - Мертвая вода

— Ладно, начнем с другого конца. — Сергей опустился на песок. Тупая апатия вдруг овладела им. — Вместе со мной сюда пришел Гарпаг. Старейшина рода Совы, вождь племени хейджей. Именно он спас мне жизнь. Гарпаг имеет к тебе важное дело.

— Мне кажется, спектакль затягивается, — в голосе Карстенса послышались нотки раздражения. — Впрочем, выслушаем и его.

— Твой голокожий брат сказал правду, — для большей убедительности Гарпаг сделал два шага вперед. — Я видел, как на наши стада упал с неба осколок небесного огня. Многие хейджи бежали в страхе, но самые смелые воины остались. Когда я нашел твоего брата, жизни в нем оставалось не больше, чем в освежеванном и выпотрошенном теленке. Мы спасли его, хоть это было совсем не просто. Сейчас я возвращаю его тебе. Взамен ты должен отдать мне сына. С тех пор, как он пропал, на наших пастбищах четырежды вырастала трава. Многие хейджи видели, как его похитила железная оса. Хоть он и был совсем молод тогда, но уже носил на груди голубой шебаут.

— Нет, не припоминаю, — после короткого раздумья ответил Карстенс. — Я, конечно, вынужден привлекать к некоторым работам местных жителей. С их согласия, само собой. Но того, о ком вы говорите, здесь никогда не было.

— Я дам любой выкуп! Все, что ты захочешь! Скот, рабов, самые драгоценные шебауты, свою жизнь. В тайных сокровищницах хейджей есть много такого, о чем ты даже и не слышал! Только верни мне сына! На нем прерывается мой род.

— Его тут не было и нет! Сколько можно говорить об одном и том же! Косматые приходят ко мне добровольно и так же добровольно уходят.

— Никто из тех, кто попал сюда, не вернулся к соплеменникам.

— Это меня не касается! Считаю, что говорить нам больше не о чем! Вы вольны уйти, вольны и остаться. Пищу и воду получает лишь тот, кто работает. Ступайте в пустыню и ищите камни. Какие именно, вы знаете. Тот, кто найдет полноценный шебаут, получит любое вознаграждение. Кроме оружия, конечно. Прощайте!

— Дайте хотя бы напиться, — устало сказал Сергей.

— До заката еще много времени. Если будете добросовестно трудиться, получите половину суточной нормы…

— Что ты скажешь теперь? — промолвил Гарпаг, усаживаясь в узкую полоску тени под скалой.

— Честно признаться, такого оборота дела я не ожидал. Не пойму, он на самом деле не верит, что я землянин, или только прикидывается. Ты понял что-нибудь в его мыслях?

— Почти ничего.

— Что-то мешало тебе?

— Да.

По тону Гарпага Сергей понял, что тот не настроен продолжать разговор. Неподвижный полуденный воздух кипятком обжигал ноздри. Пустыня сверкала, как огромная свалка битых елочных украшений. Каждый излом гранита, каждая песчинка, каждая самая ничтожная каменная грань отбрасывала яркие, слепящие блики, однако воспаленные глаза Сергея давно уже перестали слезиться. Ему казалось, что все жидкие субстанции тела: слюна, желчь, лимфа — давным-давно высохли, загустели, иссякли.

Время от времени он машинально взбалтывал свой каменный сосуд, однако плескавшаяся в нем влага могла помочь в сотне самых разных случаев, но только не в этом.

Едва Алхаран начал клониться к закату, как из пустыни один за другим стали появляться аборигены — худые, изнуренные, с облезлой шерстью. Все они молча садились на корточки под стеной, словно ожидая чего-то.

Наконец металлическая дверь в стене лязгнула и выпустила наружу коренастого одноглазого крепыша, судя по татуировке на выбритом лице — воруму. С собой он тащил пластмассовую канистру, большой черпак и туго набитый брезентовый мешок. Каждого из присутствующих он наделил несколькими горстями похожих на финики сушеных плодов и черпаком воды, не всегда полным. Когда подошел черед Гарпага и Сергея, воруму исподлобья зыркнул на пришельцев своим единственным оком и, повернувшись к ним спиной, принялся завязывать мешок.

— Разве ты не накормишь нас? — и тени просьбы не было в словах Гарпага.

— Вы не работали сегодня, — буркнул через плечо одноглазый. — Пить и есть имеет право только тот, кто работал целый день и работал усердно.

— Но ведь сам ты целый день провалялся в тени по ту сторону ограды, не так ли?

— На то воля голокожего вождя. Таких как ты, это не касается.

— За такие слова тебя полагается привязать к хвосту дикого быка.

— Уймись, бхайлав. Здесь ты значишь не больше, чем любой из нас. Возвращайся лучше домой и командуй своими внуками.

Одноглазый уже давно закинул мешок на плечо и завинтил пробку канистры, но что-то мешало ему уйти. Он кряхтел от напряжения и дергался, как муха на липучке, но не мог даже сдвинуться с места.