Николай Чадович - Мертвая вода

Метрах в пяти от тропы торчал трухлявый, изъеденный древоточцами пень, разбросивший по сторонам кривые цепкие корни, которые, как хорошо было известно Сергею, даже после смерти дерева долгое время сохраняли отменную прочность. Он сорвал с себя плащ, рифовым узлом завязал его длинные рукава вокруг самого толстого корня и, намотав на кулаки плотную, жесткую ткань, лег ничком, ногами к яме. Твердые, как клещи, пальцы тотчас же вцепились в его щиколотки. Пень заскрипел, затрещала натянутая до предела ткань, в позвоночнике Сергея что-то хрустнуло. Могучая хватка переместилась на голени, потом на бедра, и обессилевший Гарпаг рухнул рядом с ним на тропу.

— Встать можешь? — спросил старик некоторое время спустя.

— Могу, — ответил Сергей, продолжая, однако, лежать.

— Отпусти плащ.

— А вот это не могу.

Гарпаг осторожно разжал его побелевшие пальцы, разом лишившиеся молодых, недавно отросших ногтей. И тут как нельзя кстати оказалось содержимое каменного сосуда, с которым никогда не расставался Сергей.

Так они достигли края степи. Дальше расстилалась пустыня, дыхание которой обжигало, словно вся она целиком состояла из только что извергнувшейся магмы. Изломанные горячим дрожащим маревом, повсюду, до самого горизонта, торчали узкие острые утесы, от каждого из которых текли песчаные реки — то сахарно-белые, то угольно-черные, а иногда золотистые. Сергей слышал где-то, что это и на самом деле было золото очень высокой пробы, но здесь оно почти ничего не стоило. Сливаясь, перемешиваясь, наплывая одна на другую, эти странные реки создавали мрачную, неповторимую гамму.

У последнего перед пустыней колодца их ожидали мешки с вяленым мясом и фляги с шипучим напитком, прекрасно утолявшим жажду и очень долго сохранявшим свежесть. Здесь путешественники решили дать себе краткий отдых перед самым тяжелым отрезком пути.

— Бхайлав, — сказал Сергей после того, как они утолили голод. — Ты ведешь меня туда, куда я и сам стремлюсь попасть. Вот только планы твои мне совершенно непонятны. Поделись ими со мной, и я, возможно, смогу помочь тебе не только словом, но и делом.

— Вдали от родных костров — в лесах и на побережье, а особенно в пустыне — я привык полагаться только на себя.

— Это разные вещи. За долгие годы ты мог узнать все тайны лесов и пустынь, но совершенно не знаешь мир людей. Они не пасут скот и не роют ловчих ям. В вашем языке нет даже слов, чтобы рассказать об их жизни. Весь твой опыт и ум могут оказаться бесполезными здесь. Вот поэтому я и хочу помочь тебе. Неужели ты еще не убедился, что я не враг вам?

— Случается, что хейджи находят в траве брошенного матерью птенца чернохвостого кровохлеба. Он очень красив и забавен. И он совсем не враг нам, пока еще мал, пока ест из наших рук, пока у него не отросли клюв и когти. Но если потом его вовремя не убить или не прогнать, в одну из ночей он обязательно прикончит своих спасителей.

— Но ведь ты умеешь читать в чужих душах. Загляни в мою.

— В твоей душе есть много недоступного мне. Когда я гляжу в ночное небо, то вижу только костры счастливых заоблачных пастухов. А ты говорил, что видишь там свой дом. Чувствую, ты не лжешь, но и поверить тебе я не могу. Нам никогда не понять друг друга. Будет лучше, если голокожие навсегда покинут нас.

— Земляне обидели тебя чем-то?

— Не только меня. Очень многих. Нет такого племени, которое не потерпело бы от твоих братьев.

— Если это действительно так, виновные понесут наказание.

— И кто их накажет? Ты?

— Хотя бы и я.

— Голокожие построили в пустыне неприступную крепость. Оттуда они могут видеть все происходящее до самого края мира. Их оружие сжигает даже камень. На врагов они насылают страшную железную осу. А у тебя — только твои слабые руки.

— Со мной весь народ Земли и еще четырнадцать других населенных миров. Со мной законы людей. Любой землянин, совершивший здесь зло, пусть даже по ошибке, обязан держать передо мной ответ. Для этого меня и послали сюда.

— И ты сможешь принять сторону хейджей в их споре с твоими братьями?

— Если правы хейджи, безусловно.

— Искренность твоих слов я испытаю ровно через двенадцать дней. А сейчас спи. Мы встанем задолго до восхода Алхарана.

Для Сергея оставалось загадкой, как Гарпаг ориентируется в пустыне, однако уверенность, с которой он прокладывал путь сквозь это раскаленное пекло, невольно внушала уважение. От Сергея требовалось только одно — по возможности не отставать и ступать за своим проводником след в след. Гарпаг объяснил, что в пустыне встречаются участки зыбучих песков, в которых, случалось, бесследно исчезали целые караваны вместе с грузом, носильщиками, вьючным скотом и охраной.