Журнал «Если» - «Если», 2001 № 04

Мелькание на экране раздражало, но, приглядевшись к чередованию пятен и теней, я тут же понял, что этого не следовало делать. Глаза мои словно прилипли к телевизору, веки не желали опускаться, а взор я не мог отвести в сторону — дрожащие линии и разноцветные многоугольники возникали и исчезали в завораживающем ритме. И чем дальше, тем больше цветов и фигур мне удавалось разглядеть; казалось, еще немного, и весь этот калейдоскоп рассыплется, открыв удивительно ясную и простую картину, и тогда мне все станет понятным, доступным и весьма приятным.

Но картина так и не возникла, не хватало каких-то цветов и линий, поэтому во мне осталось раздражающее чувство неполноты, досады… Так бывает, когда соберешься надраться с друзьями, и уже компания сложилась, и в бокалах лед и виски в должной пропорции, но тут раздается звонок, и ты вынужден мчаться по вызову клиента, у которого развалилась вентиляционная сеть и оборудование с минуты на минуту выйдет из строя.

Между тем Дикинсон без лишних слов схватил работающий телевизор в охапку и как метнет в стену! Стекло громко хлопнуло и разлетелось, а Дикинсон запустил руку в электронные потроха и принялся выдирать оттуда плату за платой. А электрошнур телевизора все еще был подключен к розетке!

Тут самый фильм ужасов и начался. Судя по всему, он ухватился за кинескоп или другую деталь под высоким напряжением, и его стало бить током, да так, что искры посыпались во все стороны, а волосы встали дыбом. Ему же хоть бы что: разглядывает плату, сует ее в карман и тянется за следующей, а сам весь в светящихся жгутах и при этом трясется, как припадочный. В какой-то миг я готов был поклясться, что он словно расслоился на тонкие полоски, а потом снова обрел привычный вид. Если, конечно, молнии, сыпавшие с него, дело привычное…

Я хотел заорать, но не успел.

За окнами завизжали тормоза, какой-то придурок начал громко требовать в мегафон, чтобы все вышли из дома с поднятыми руками, но была стрельба или нет, не знаю, потому как в голове у меня так стрельнуло, что в глазах потемнело, а когда развиднелось, меня уже развязывали спецназовцы, а лысый и еще один очкарик, только длинноволосый, топтались над останками телевизора, тараща на них свои окуляры.

После того как все перебрались в помещение службы безопасности, в меня вкололи какую-то дрянь, от которой сразу в голове прочистилось, а язык стал нормально ворочаться.

Из переговоров по рации и ругани я понял, что Дикинсону удалось выбраться из оцепления, но каким образом он просочился сквозь тройное кольцо, сообразить не могли.

Снова взялись за меня, но толку им от этого никакого не было. Лысый потребовал, чтобы я слово в слово повторил все, что слышал от Дикинсона. Когда я дошел до «первичного бульона», длинноволосого почему-то так проняло, что он стал чуть ли не биться головой о стенку и требовать, чтобы перерыли весь штат и Дикинсона брали только живым, даже если он перестреляет добрую половину спецназовцев. Или всех, добавил он, немного успокоившись.

Чуть позже лысый шепнул мне, что этот типчик — большая компьютерная шишка, обслуживающая правительство, и с ним лучше не связываться, потому что его стихия — устраивать крупные неприятности всем, кто ему чем-то не угодит.

Командир спецназовцев глубокомысленно заявил, что Дикинсон, наверное, затаился где-то поблизости. На него посмотрели как на идиота, но оказалось, что он прав на все сто, потому что тут же запищала рация и выяснилось, что наш псих захватил заложников.

Никто так не узнал, где Дикинсон успел раздобыть динамитные шашки и как проник сквозь все посты охраны в ЦУР — Центр управления радиотелескопами. Я частенько бывал в этом корпусе, там как раз самые сложные вентиляционные развязки. Очень похож на зал управления космическими полетами, но трубы, естественно, другого сечения… Ну да, мне и в Хьюстоне доводилось работать, латал их старье. В ЦУРе тоже не новая техника, но я обновил все по первому разряду.

Телескопов на рабочем поле десятка четыре, если не больше, и компьютеры следят, чтобы они все одновременно или порознь делали свое дело, а за компьютерами следят полтора десятка умников, которых охраняют три взвода солдат. Так вот, охранники Дикинсона почему-то не заметили, а умники его увидели только тогда, когда он оказался в зале ЦУРа и заблокировал двери. Потом показал им свой жилет, обвешанный шашками, как рождественская елка хлопушками, и запер всех в подсобном помещении.