Роман Никитин: Пусть люди вымрут!

− Рэм, да тебя теперь на руках носить будут, а механики наверняка подкинут халтуру по испытанию этих дурацких дисковых резаков… Вот. А я, дура, теперь буду бояться, что какой-нибудь дебил-коротышка случайно распилит тебя на две неравные половины. И мне, конечно же, достанется худшая. Которая с головой…

Флавий внимательно оглядел Лизу, словно впервые увидел.

Между ними сразу после знакомства прописалось негласное соглашение: никаких собственнических привязанностей. У молодых, не разменявших и третий десяток лет ребят было все, чтобы влюбиться друг в друга по уши, тем более гормоны играли боевой гимн по восемнадцать часов в сутки. Но что такое влюбленная парочка на потоке, оба представляли хорошо. И так случилось, что после двух-трех скандалов со слезами и сведенными в судороге скулами, между молодыми установилось то равновесие в отношениях, которое устраивало обоих. Они регулярно встречались, иногда ночевали друг у друга, не избегали интрижек на стороне и при этом умудрялись сохранять какую-то странную, противоестественно постоянную близость в чувствах. Вроде как и не вместе, но совершенно точно не порознь. Сам Флавий так и не смог понять, что же все-таки связывает с Ежиком, но ему нравилось положение вещей. И вроде бы, девушка разделяла позицию. Но сейчас показалось, что голос подруги дрогнул. Ранее за Ежиком такого не водилось, и Флавий решил уточнить:

− Или мне кажется, или в твоем голосе появились какие-то странные нотки, Ежик? Мы же, вроде бы, договорились…

− Нет никаких ноток, здоровяк! Победитель болотных тварей!

Лиза вспыхнула до корней коротких волос.

− Если хочешь знать, я зашла попрощаться. Завтра у меня испытательный рейд в Галлию, а некоторые повелители мучной пыли думают только о себе, своих проблемах, своей неудавшейся карьере старшего трибуна, а в придачу еще и нотки выискивают! Иди ты сам знаешь куда, Рэм Флавий Александр! Удачи в поединках с жабами!

Ежик тряхнула головой и спрыгнула с места. Несчастная подставка для мечей схлопотала незаслуженный пинок, и не успел Флавий ничего сказать, как Ежик захлопнула дверь с той стороны. Стальная стойка еще немного покачалась в шатком равновесии и с диким звоном грохнулась на пол.

«Колокол во здравие идиота», − подумал Флавий.

Пришлось со стыдом себе признаться, что события последних дней напрочь выветрили из памяти собственное же обещание проводить девушку до границы с Галлийской провинцией, как бы не сложился собственный выпускной экзамен.

Зад Фортуны медленно удалялся от Флавия все дальше и дальше.

Любое обучение чем-нибудь да заканчивается. Только мудрецы проповедуют вечную учебу у Жизни. В реальном же мире время — драгоценность похлеще жемчугов с алмазами. Ты сначала учишься, потом получаешь полномочия, и уж потом, в рамках этих полномочий, доучиваешься сколько тебе надо.

Школа для Флавия закончилась. Он не стал подавать заявление на сверхсрочные курсы. Надо дать себе отчет: после проигранной схватки он уже не станет спокойно зубрить предметы, лелея тщетную надежду на повторные экзамены. Посему Флавий забрал бумаги из канцелярии, наскоро попрощался с мастерами, и замок Сант-Элия пополнил число своих выпускников на один. До призыва в действующую армию на должность младшего трибуна у Флавия еще два месяца. Уйма времени.

Сначала он собирался повидать родных. Если так назвать семью, приютившую вихрастого мальчишку. Да и то не по своей воле, а по поручению протектората деревни, которая для маленького беспризорника стала домом. Из Сант-Элии до нее семьдесят миль по отличным дорогам. Ровно на полпути — Святой христианский Рим и Престол. Когда еще выберешься в столицу в ранге молодого офицера? Да еще с солидными отпускными из казначейства Школы? Посему Флавий сначала устремился в Столицу мира, а уж затем до дома, и далее — по южным землям полуострова.

Дорога до Рима обещала занять неполный день. Флавий плюнул на регулярный дилижанс, и уже через полчаса грязно-белый мерин по кличке Меркурий был готов к путешествию. Молокососы-первогодки морщились, глядя на неприглядную клячу, но Флавий-то знал: по выносливости и скорости мелкой рысью этому неказистому скакуну нет равных.

К обеду на горизонте явились первые римские пригороды, а дорога, доселе просто мощеная, уступила место новомодному, гладкому как бумага битумному покрытию. Чтобы нефтяная смола не размягчалось по жаре, а конские копыта в ней не вязли, вся проезжая часть была засыпана и утрамбована мелким белым песчаником. Его регулярно обновляли дорожники, за сетью важных для курьерской службы путей Рим следил очень строго.