Василий Щепетнёв: Искатель. 2009. Выпуск №11

— Хорошая машина. С царских времен, поди, — сказал тезка О.

— Водитель с царских времен. При великих княжнах стоял. А автомобиль — собран в мае по специальному заказу нашего правительства.

— То есть как? Буржуи дают нам автомобили?

— Не дают, а продают. Очень просто. Из России послали телеграмму, так, мол, и так, нужен особенно хороший автомобиль, за ценой не постоим. Те доводят машину до самонаилучшего состояния, грузят на пароход и посылают в Санкт-Петербург. Там его перегружают в товарный вагон и везут в Москву. А в Москве кому доверить такую технику? Лучшему шоферу. А лучший шофер сейчас Арсений Иванович, прошел выучку за границей, еще при царе, человек делу преданный, машину любящий. Вот и работает.

— А вам-то как машину дали?

— Считай, одолжили, на обкатку. Временно. Машине нужно столько-то верст набегать, не очень много, чтобы детали притерлись, дефекты выявились, третье, четвертое. А потом с чистой совестью сказать: все в порядке, дорогие товарищи, машина исправна. Можно, конечно, вместо людей кули с мешками возить, но как-то нехозяйственно будет. Вот мне и разрешают иногда попользоваться.

Ответ тезку О если и не удовлетворил, то угомонил: он замолчал и только жадно выглядывал из-за шторки, которой было прикрыто окно.

— Не открывай, — предупредил Арехин, но почему открывать нельзя, не сказал. Вот и оставалось глядеть в узенькую щелочку.

Глядеть, впрочем, долго не пришлось, домчались быстро.

Орехин ходил за Арехиным по пятам, слушал, как тот расспрашивал у соседей или родных жертв самые разные тонкости — кем работали при царе и после, где учились, с кем дружили, близко, неблизко и совсем неблизко. Уже ближе к вечеру наведались они и во вчерашнее место, и опять Арехин расспрашивал дотошно все о том же. Сестра убиенной только-только с кладбища воротилась, шесть человек с нею было, на столе — скромная закуска, поминки все же. Но Арехин, уверяя, что отнимет времени самую малость, отводил каждого в угол и беседовал минут по десять, если не дольше. И так шесть раз. По старинке действовал. Сашка бы просто маузером по столу грохнул да в глаза посмотрел бы. Убийца обязательно дрогнет, не выдержит пронзительного взгляда Сашки. Но у Арехина взгляд простой, добродушный, да и маузера никакого…

И только истомив всех (Сашка, который скромно сидел в углу на табуретке, аж взопрел, хотя печь и не топилась), Арехин распрощался, оставив людей поминать покойную, да и себя тоже. По-разному поминать.

— Домой, — сказал он в переговорную трубку.

В салоне «Паккарда» он откинулся на шикарные кожаные подушки и всю дорогу молча перелистывал блокнот. Сашка мог поклясться, что делал он это ради важности, потому что глаза тезки А оставались неподвижны, смотрел он не в блокнот, а куда-то дальше. Или, наоборот, ближе. В себя смотрел. Думал, наверное. О чем только?

«Паккард» остановился, но Арехин еще минуты две сидел неподвижно, потом очнулся, тряхнул головой.

— Думали, товарищ Арехин? — осторожно спросил Сашка.

— Пытался, — коротко ответил Арехин.

Бравый Арсений Иванович распахнул дверь автомобиля. К удивлению Сашки, они приехали не в МУС, а в совершенно незнакомый двор, тихий, чистый и очень порядочный — в смысле, что все вокруг было в полном порядке, никаких поваленных скамеек, надписей на стенах, подтеков мочи. Окна — веселые, с нарядными шторами. Ну, будто в старое время вернулись.

— Не удивляйтесь, Александр. Этот двор — подобие эталонного метра. Хотят экспериментальным путем проверить, когда быт пролетарский догонит и перегонит быт буржуазный. Чтобы было с чем сравнивать, дом содержится, словно бы и не было революции.

И действительно, даже на фартуке дворника, запиравшего за «Паккардом» ворота, блестела начищенная бляха.

— И живут здесь по-прежнему буржуи? — спросил ошеломленный Сашка.

— Частично. Специалисты, престарелые, дети, — поправил тезка А. — Но и пролетарии, конечно, тоже. Какой же дворник или слесарь буржуй?

— И — не уплотняют?

— Ни-ни. Строжайше запрещено. Захочешь друга подселить, родственника, даже отца с матерью — не сможешь. Ну, на ночь остаться, максимум на неделю — ладно, а потом — ступай восвояси. Иначе через месяц дом пропадет, в теремок превратится, как в сказке…

Они подошли к парадному крыльцу, где швейцар открыл дверь.

Сашка, поглядев, как Арехин и водитель оставляют калоши под лестницей, смутился — у него калош не водилось. А кругом чисто, на лестнице ковер, прутья медные горят, ни соринки.