Сергей Борисов: Искатель. 2009. Выпуск №09

Это раньше, до первой съемки, он наивно полагал, будто при любых обстоятельствах сумеет вести себя достойно. Питерские телевизионщики избавили его от этого заблуждения, показав во всей красе: нелепым, угловатым, косноязычным.

Как выяснилось, слово «мотор» напрочь выбивает у него почву из-под ног. Когда месяц спустя интервью все-таки пробилось в эфир,

Андрей чуть со стыда не сгорел. Что за убожество? Сашка, правда, успокаивал: мол, все было на уровне — говорил связно, не психовал, идиотским вопросам, типа «Вы не боитесь?», не удивлялся.

Друг его миловал, хотя мог бы и казнить. Андрей это понимал, потому и наказал себе строго-настрого: чтобы в следующий раз без сучка, без задоринки!

«Мистер Горбунофф, — отутюженный хлыщ в псевдо-адмиральской фуражке и клубном пиджаке смягчал «в» и сдваивал образовавшуюся «ф». — Вы, безусловно, отдаете себе отчет, что не можете рассчитывать на победу. Даже в подгруппе. Ваши предшественники и соотечественники, мистер Конюхофф и мистер Языкофф, были в более выгодном положении. Зачем же пускаться в плавание, не имея ни единого шанса на выигрыш? Сказывается национальная гордость? Для славян это так характерно».

Андрей поморщился и одним глотком допил сок. Точно так же поморщился он и на экране — как от зубной боли.

«Я построил «Северную птицу», чтобы пересечь океан. К этому добавить нечего».

«Но вы русский! — не унимался репортер. — А русские…»

«Борт о борт со мной датчанин, — перебил Андрей. — За ним — француз, японец, румын… А вон американец. Эй, Говард! — Камера дернулась, выхватив фигуру в звездно-полосатых шортах. — Ты плывешь во славу Соединенных Штатов?»

«Боже, спаси Америку! Я бегу от кредиторов», — парень засмеялся, но глаза его оставались серьезными, так что было неясно, шутка это или у него и впрямь не все ладно с финансами.

«Атлантика укроет вас, мистер Баро! — развязно ухмыльнулся репортер, показав два ряда ровных, точно фасолины, зубов, и вновь повернулся к Андрею.

Расстреляв обойму каверзных вопросов и огорченный, что русский не только цел и невредим, но еще и дает сдачи, репортер сказал, меняя тему и предлагая ничью:

«Мистер Горбунофф, у вас отличное произношение. Как у лондонского денди прошлого века».

На мировую с нахалом Андрей идти не собирался:

«Это заслуга моих преподавателей. В России, да будет вам известно, по-прежнему дают прекрасное образование. А что, вам будет понятнее, если я начну изъясняться на кокни 2 2 Кокни — сленг лондонских грузчиков. ? Или вы предпочитаете пиджин-инглиш 3 3 Пиджин-инглиш — изуродованный индусами английский, наверное, в отместку за колонизацию. ?»

Репортер хохотнул, вынужденно отдавая должное ответу:

«Уж не стрела ли это в мой адрес?»

Андрей на экране протестующе прижал руки к груди. Поверить в его искренность было невозможно.

Андрей перед телевизором довольно прищурился: не такой уж он и валенок! Да и чего тушеваться? Не на приеме у королевы.

«Что ж, счастливого плавания, — стал прощаться репортер и вдруг выпалил: — Раша, карашо!» — и заулыбался, обнажая белоснежную металлокерамику. Последнее слово осталось за ним!

Замелькали кадры рекламы. Андрей окинул взглядом скромное гостиничное пристанище. Вообще-то, не мешало бы поспать. И тут же отбросил эту мысль. Дел невпроворот. Так всегда! Сколько ходит под парусом, столько диву дается: сколько ни вкалывай, а все равно до самого старта впору вертеться волчком — и то надо, и это, и это тоже. И ничего удивительного, ведь яхта — она как дом, которому постоянно требуются забота и внимательные руки хозяина, а то крыша потечет, половицы провалятся… Впрочем, почему «как дом»? Это и есть дом. Его дом. Его крепость! Так что, если по совести, это еще посмотреть надо: то ли яхта при нем, то ли он при ней, то ли он ведет ее, то ли «Птичка» милостиво несет его… куда ей вздумается.

Андрей прошел в ванную. Умылся. Пригладил волосы, чтобы не так заметна была ссадина у виска. Лишние вопросы ему ни к чему.

Два часа назад, направляясь в отель, Андрей встретил в припортовом квартале Говарда Баро, увешанного сумками и пакетами, как новогодняя елка игрушками.

— Помочь?

— Сам виноват, самому и отдуваться. Тяжела доля сладкоежки. И ноша тоже.

— Запас карман не тянет.

— Что?

— У нас так говорят.

— Резонно. А что у вас говорят насчет пива? — американец показал глазами на неоновую вывеску паба, неброско мерцающую в нескольких метрах от них. — Зайдем?