Станислав Лем: Сексотрясение

То была эра демократии, наконец-то осуществленной: все могли все - со всеми. Следуя рекомендациям своих штатных футурологов, консорциумы, вопреки антимонопольным законам, втайне поделили между собой земной рынок и пошли по пути специализации. "General Sexotics" спешила уравнять в правах норму и патологию; две другие фирмы сделали ставку на автоматизацию. Мазохистские цепы, бияльни и молотилки появились в продаже, дабы убедить публику в том, что о насыщении рынка не может быть и речи, поскольку большой бизнес - по-настоящему большой - не просто удовлетворяет потребности, он создает их! Традиционные орудия домашнего блуда разделили судьбу неандертальских камней и палок. Ученые коллегии предложили шести- и восьмилетние циклы обучения, затем программы высшей школы обеих эротик, изобрели нейросексатор, а за ним - амортизаторы, глушители, изоляционные массы и звукопоглотители, чтобы страстные стоны из-за стены не нарушали покой и наслаждение соседей.

Но нужно было идти дальше, все вперед и вперед, решительно и неустанно, ведь стагнация - смерть производства. Уже разрабатывались модели Олимпа для индивидуального пользования, и первые андроиды с обликом античных богов и богинь формовались из пластика в раскаленных добела мастерских "Cybordelics". Поговаривали и об ангелах, уже выделен был резервный фонд на случай тяжбы с церковью. Оставалось решить кое-какие технические проблемы: из чего крылья, не будет ли оперение щекотать в носу; делать ли модель движущейся; не помешает ли это; как быть с нимбом; какой выбрать для него выключатель, где его разместить - и т.д. Но тут грянул гром.

Химическое соединение, известное под кодовым названием "Антисекс", синтезировали давно, чуть ли не в семидесятые годы. Знал о нем лишь узкий круг специалистов. Этот препарат, который сразу же был признан тайным оружием, создали в лабораториях небольшой фирмы, связанной с Пентагоном. Его распыление в виде аэрозоля и в самом деле нанесло бы страшный удар по демографическому потенциалу противника, поскольку микроскопической дозы "Антисекса" было достаточно, чтобы полностью устранить ощущения; обычно сопутствующие соитию. Оно, правда, оставалось возможным, но лишь как разновидность физического труда, причем довольно тяжелого, вроде стирки, выжимания или глажения. Рассматривался проект применения "Антисекса" для приостановки демографического взрыва в третьем мире, но это сочли рискованным.

Как дошло до мировой катастрофы - неизвестно. В самом ли деле запасы "Антисекса" взлетели на воздух из-за короткого замыкания и пожара цистерны с эфиром? Или к этому приложили руку промышленные конкуренты трех гигантов, поделивших мировой рынок? А может, тут была замешана какая-нибудь подрывная, ультраконсервативная или религиозная организация? Ответа мы уже не получим.

Устав от блужданий по бесконечным коридорам, старец усаживается на гладких коленях пластиковой Клеопатры (предусмотрительно опустив перед тем ручку тормоза) и в своих воспоминаниях приближается, словно к пропасти, к великому краху 1998 года. Потребители, все как один, с содроганием отвергли товары, наводнявшие рынок. То, что манило еще вчера, сегодня было как вид топора для измученного дровосека, как стиральная доска для прачки. Вечные, казалось бы, чары, биологическое заклятие людского рода, развеялись без следа. Отныне грудь напоминала только о том, что люди существа млекопитающие, ноги - что люди способны к прямохождению, бедра что есть и на чем усесться. И только-то! Как же повезло Мак-Люэну, что он до этой катастрофы не дожил, он, кто неутомимо истолковывал средневековый собор и космическую ракету, реактивный двигатель, турбину, мельницу, солонку, шляпу, теорию относительности, скобки математических уравнений, нули и восклицательные знаки - как суррогаты и заменители того единственного акта, в котором ощущение бытия выступает в чистом виде.

Все это утратило силу в считанные часы. Человечеству грозило полное вымирание. Началось с экономического краха, по сравнению с которым кризис 1929 года показался детской забавой. Первой загорелась и погибла в огне редакция "Плейбоя"; оголодавшие сотрудники заведений со стриптизом выбрасывались из окон; иллюстрированные журналы, киностудии, рекламные фирмы, институты красоты вылетели в трубу; затрещала по швам парфюмерно-косметическая, а за ней и бельевая промышленность; в 1999 году безработных в Америке насчитывалось 32 миллиона.

Что теперь могло привлечь покупателей? Грыжевой бандаж, синтетический гроб, седой парик, трясущиеся фигуры в колясках для паралитиков - только они не напоминали о сексуальном усилии, об этом кошмаре, этой каторге, только они гарантировали эротическую неприкосновенность, а значит, покой и отдохновение. Ибо правительства, осознав надвигающуюся опасность, объявили тотальную мобилизацию во имя спасения человеческого рода. С газетных страниц раздавались призывы к разуму и чувству долга, с телеэкранов служители всех вероисповеданий убеждали паству одуматься, ссылаясь на высшие, духовные идеалы, но публика равнодушно внимала этому хору авторитетов. Уговоры и проповеди, призывавшие человечество превозмочь себя, не действовали. Лишь японский народ, известный своей исключительной дисциплинированностью, стиснув зубы, последовал этим призывам. Тогда решено было испробовать материальные стимулы, премии, поощрения, почетные отличия, ордена и конкурсы на лучшего детопроизводителя; когда же и это не помогло, прибегли к репрессиям. И все равно, население поголовно уклонялось от всеобщей родительской повинности, молодежь разбегалась по окрестным лесам, люди постарше предъявляли поддельные справки о бессилии, общественные контрольно-ревизионные комиссии разъедала язва взяточничества; каждый готов был следить, не пренебрегает ли сосед своими обязанностями, но сам, как только мог, уклонялся от этого каторжного труда.