Анна Котова: Петер из системы Скульд

Слава всем богам, он все-таки совсем другой. Не так бледен. Глаза… настоящие, теплые, карие. В волосах, разумеется, никакой седины. Здоровая, свежая, не омраченная бедами юность.

И главное — мимика, конечно.

Но в первую минуту, когда он весь подобрался от осознания важности момента… меня знакомят с высшим лицом в государстве, выше и не бывает… настороженный, затаившийся в ожидании…

Кайзерин вошла в гостиную — почти простая, почти домашняя, почти обыкновенная, — улыбнулась тепло и сказала:

— Здравствуйте, это вы друг моего сына?

Никто никогда не узнает и не увидит, чего это стоило ей — и какая слабость охватила ее в следующую секунду от облегчения, потому что мальчик смутился, покраснел, затеребил пуговицу на синем мундирчике, и робко улыбнулся, вежливо кланяясь.

Кайзерин невольно вспомнила ту улыбку — и остереглась приглашать гостя к столу жестом. Боялась, что задрожат пальцы.

— Садитесь же, — произнесла она приветливо, — будем пить чай.

И аккуратно положила руки на стол, сложив их в замок.

Гость вроде бы ничего не понял, а вот Алек, кажется, заметил. Правая бровь приподнялась. Но промолчал. Умница.

— Мам, можно я сам чай разолью?

Больше чем умница. Просто клад.

— Конечно, дорогой. Мне — места на сливки оставь, пожалуйста. А вам, Петер? вас ведь зовут Петер?

Нет. Не похож. Тот просто не умел так энергично кивать, а потом заливаться краской, сообразив, что воспитанные юноши так себя не ведут. У того — когда он хотел — были прекрасные манеры, или же оскорбительные, когда он хотел именно этого — но непосредственности не было ни на грош.

— Расскажите о себе немного, Петер. Если можно. Алек так много всего хотел сообщить сразу, что я совсем запуталась.

Слегка поклонился, снова напомнив того. Военное училище, видимо… один и тот же выверенный угол наклона головы. Проклятые традиции… но именно за такие мелочи и держатся крепче всего, пока оставляешь им эти ритуальные пляски, они готовы съесть даже налоговую реформу.

— Не знаю, с чего начать, — сказал Петер фон Бюлов и улыбнулся снова.

Тень того истончилась, но не развеялась. Улыбаться так — тот не мог. Но голос… У мальчика уже прорезались знакомые завораживающие бархатные нотки. Но нет прежнего холодного фона…

Прежнего? Возьми себя в руки, Хильдегарде фон Мариендорф!.. и не забывай, что ты фон Лоэнграмм.

— Ну, для начала вы можете рассказать, откуда вы. Я никогда не бывала в вашем районе галактики. Алек говорил — система Скульд?

— Да, это в квадранте HR-071, если от Одина, — охотно ответил мальчик. — И неделя пути от столицы. Климат у нас на Гибере мягкий, но более влажный, чем здесь. Дожди все время, растительность буйная, дай ей волю — все заполонит. Главные папины расходы всегда — на гербициды и мелиорацию.

— А ваш папа владеет планетой?

— Нет, что вы, ваше величество. Он лишь один из многих. На планете триста двадцать четыре имения, и наше по размерам в четвертом десятке. Не маленькое, но и не самое крупное. Мы не аристократия, мадам, хоть наш род и давний, но небогатый, и никогда богатым не был. И не знаменитый. Отец вышел в отставку еще при старой династии в чине майора — по слабости здоровья. Титула у нас нет, и папа не заработал.

Как же все-таки он чудесно улыбается. Совсем, совсем иначе.

Ну да, иначе, — и что же ты пытаешься разглядеть в уголке его губ?

— Вы уже окончили школу?

— Да, ваше величество. Я мог бы пойти в последние классы, но выбрал навигационное училище. Мне кажется, от него больше проку, чем от школы.

— А ваши братья или сестры младше вас?

Нет. Вот теперь совершенно не похож. Другое лицо.

— У меня нет братьев и сестер, мадам. Я единственный и поздний ребенок — и, честно говоря, ужасно избалованный.

Выражение лукавства на этом лице настолько непредставимо, что хочется его стереть… но это не он. Этот юнец все-таки не имеет к нему никакого отношения.

Но такого сходства просто не бывает — не должно быть. Если только…

Сколько ему лет? шестнадцать?

Отец вышел в отставку при старой династии? А кто у нас мать?

— Мам, — сказал Алек, — можно я еще торта отрежу?

— Конечно, милый, и не забудь о нашем госте. Петер, хотите еще торта?

Снова энергичный кивок.

— Спасибо, ваше величество, с удовольствием.

Хорошо, что я не спросила о матери, так и до форменного допроса докатиться недолго.

— Чур, мне с шоколадкой, — быстро сказал Алек.

— Идет, а мне тогда с клубничиной.