Филипп Кузен - Я присню

— И где она?

— Под акацией.

— Под акацией! Господи, когда ж ты у меня наконец вырастешь.

Они стояли на крыльце. От дома до акации было десять шагов. Десять ее шагов, его, маленьких, — двадцать. Он высоко поднимал ноги, чтобы не обжечься крапивой.

— Ну показывай.

— Вон, — кивнул Уго и отвернулся. Она вгляделась в высокую траву и надолго замолчала.

Так надолго, что за это время порхавшую бабочку перещелкнула пополам пролетавшая птица. В воздухе повисло золотое облачко.

— И впрямь, — без особого удивления сказала Франс Шарпантье.

— Я не нарочно, — Уго потянул ее за локоть. Она взяла его ладошку: — Надеюсь.

Нарочно или нет, дела это не меняло. Длинный черный обтекаемый корпус лежал, примяв траву и цветы, у их ног. Дальше, за забором было поле, оно колыхалось, как океан.

— Черт возьми, — забавно вздохнула мать Уго. — Один к одному!

— Еще бы! — оживился мальчик.

Мать вдруг расхохоталась, но это был не ее, не мамин смех. Это скорее был смех взрослого человека, когда что-то еще больше отдаляет его от детства.

— Так эта штука что, действующая?

Он удивленно смотрел на мать: как же иначе!

— Значит, действующая, — сказала мама и пошла в дом. — Ты иди играй, только не трогай ее.

Он еще постоял, глядя на то, как резвится ветер в люцерне, на разбросанные по полю яблони, похожие на бронзовых львов, и побрел за матерью следом.

У самого края дома, между айвой и яблоней, увитыми диким виноградом, стоял его шалаш, а в шалаше лежали старые трофеи: плюшевый мишка, игрушечная железная дорога, дешевые побрякушки, солдатики, транзистор, сборные модели, исчезновение которых из ближайших магазинов игрушек наделало в свое время шума. Теперь они валялись без дела и потому, что уже надоели, и потому, что ему строго запретили играть всем этим за воротами. Он залез на самую толстую ветку каштана и стал следить за дорогой.

Около полудня со стороны Шарни появилась старенькая машина. Поравнявшись с домом могильщика, она сбавила скорость и, зверски рыча, одолела последние метры, отделявшие ее от фермы «Шпиль».

Из машины выбрался отец, нагруженный покупками. Он шел медленно, сминая траву и крапиву. Высокий, крепкий человек.

Уго увидел, как мать вышла навстречу отцу. Она говорила ему что-то, а он слушал. И его крупное строгое лицо мрачнело. Потом он положил пакеты на траву и стал искать глазами Уго.

Мальчик слез с дерева и нехотя подошел к родителям. Отец приподнял его и поцеловал:

— Здравствуй, сын. — Они сегодня еще не виделись, потому что Жюльен Шарпантье с самого утра уехал в Шарни по своим делам. — Что ты еще сотворил?

Уго завертелся:

— Бомбу…

— Где она?

— Перед домом.

Отец пристально взглянул на него:

— Пойдем посмотрим.

Бомба притаилась в траве, как большая черная рыбина. Снаряд был трех метров в длину и сантиметров восемьдесят в диаметре. Его оперяли четыре ядовито-желтых «плавника», вставленные в стальное кольцо.

— Где ты это взял?

Уго порозовел:

— Увидел в «Окапи».

— «Окапи»? Газета для самых маленьких?

— Да.

— Невероятно, — пробормотал Жюльен. — Франс, ты знала, что он такое читает?

Франс пожала плечами:

— Сегодня все дети знают, как устроена термоядерная бомба.

— И она, конечно же, в точности как настоящая?

— Там были фотографии, — тоненьким голоском сказал Уго. Он яростно расчесывал себе обстреканную крапивой ногу. — Это тактическая водородная бомба типа «занавес». Применяется для изоляции района радиоактивным кольцом.

Жюльен побледнел:

— И сколько в ней?

— Две мегатонны.

— Что?! — Он повернулся к жене. — Ты представляешь?

Она старалась выглядеть как можно спокойнее:

— Не очень.

— Не очень? — Но так как он собирался сказать что-то неприятное, а Уго был еще здесь, он замолчал.

— Ну и что из этого? — заступилась за сына Франс. — Можно умереть и от удара граблями по голове!

— Есть разница между граблями и бомбой, которая может поднять на воздух весь департамент?!

— Не думаю. В любом случае люди умирают.

Как это бывало прежде, Жюльен рассмеялся. Вспышки гнева у него были шумными, но недолгими, достаточно было дуновения ветра, чтобы загасить их:

— Хорошо. Пусть так. Но он приносит нам такое впервые. Это ведь не плюшевый мишка и не модель ракеты!

— Я не нарочно… — снова заладил Уго.