Джонатан Летем - Амнезия творца

– По дороге хочешь двинуть? – спросил хиппи.

– Вообще-то я думаю Калифорнию посмотреть, – ответил Хаос.

– Вот это клево. Ага, клево, – произнес Бойд так, будто очень сомневался. – Погодь. – Он отошел к своему пикапу и вернулся с ворохом карт. – Восьмидесятая автострада. Знаю, бывал, большая дорога и поганая… Ну, удачи. Хочешь совет? Солт-Лейк-Сити проскочи. Да и Юту заодно. Не съезжай с дороги.

Хаос взял карты:

– Спасибо.

– Да, кстати, в Неваде хрень какая-то военная… Карта, браток, это не территория. Вот и все, что я тебе могу сказать. Карта – не территория. Во всяком случае, теперь. – Он поднял голову и прищурился, глядя на солнце:

– А в Калифорнии чем хочешь заняться?

– Не знаю, – сказал Хаос.

– Ну, ты там будешь не одинок. В этом штате кого ни возьми – башка не из плеч растет, а сразу из пятой точки. Эпидемия. А ты уверен, что хочешь умотать? Постой, браток, прикинь: тут места вволю, ежели, конечно, тебе простора надо. Это ж Полоса, тут есть где развернуться.

– Спасибо, – сказал Хаос, – но мне интересно, что еще в мире делается.

– Это клево, это клево, – быстро и нервно проговорил Бойд. – Я просто хочу сказать, у нас тут уйма всякой всячины, можно покантоваться, короче, зачем спешить? – Он взволнованно поглядел на Мелинду. – Потому как не хватает нам тут только деток-конфеток. Так отчего бы вам не задержаться хоть на несколько деньков?

– Нет, – сказал Хаос. Он открыл дверцу, Мелинда юркнула в машину, скользнула мимо баранки на пассажирское сиденье. – Мы уезжаем.

– Это клево. – Бойд отвернулся. – Лады, браток, не бери в голову.

В разрушенной бакалейной лавке они набрали консервов и бутылок с водой, набили ими багажник и поехали через горы. Первую ночь они провели в машине на обочине. Через несколько часов после остановки Хаос проснулся, рядом посапывала Мелинда; не будя ее, он завел двигатель, и машина вернулась на асфальт. За годы борьбы со снами Келлога он научился не засыпать; бывало, он и хотел уснуть, но не удавалось. Он не забыл совет Бойда и, пересекая Юту, не покидал шоссе. Когда снова опустилась ночь, они уже были за границей штата, в Неваде. Он подремал часов пять-шесть, затем снова взялся за баранку.

Разговаривали мало. Мелинде, казалось, хватало одного развлечения: глядеть в окно.

А ему – смотреть, как утекает асфальт под капот. Оба ушли в себя – решение принято, надо добраться до цели, что тут еще обсуждать? Он не выяснял, что ей известно о Калифорнии, доводилось ли хотя бы слышать раньше это название. Только спросил, нарушив послеполуденное молчание, не скучает ли она по родителям. Она сказала «нет», потом они полчаса спорили о какой-то ерунде, потом надулись, и он вдруг сообразил: Мелинда хочет, чтобы он обращался с ней как со взрослой. Тогда Хаос умолк совсем, чтобы упиваться простором и тишиной, – к этому занятию он пристрастился в Хэтфорке. Он по-прежнему не знал, сколько ей лет. Полагал, что тринадцать.

В те две ночи ему снился дом у озера. В первую он разговаривал с компьютером, тот упорно называл его Эвереттом и выспрашивал, что он помнит и чего не помнит. Компьютер сказал, что женщину, которую ждет Эверетт, зовут Гвен.

На другую ночь он встретился с Гвен. Они вместе были в темной комнате, он ощущал рядом ее тело, дотрагивался до ее лица и рук. Они разговаривали и очень хорошо понимали друг друга, но по пробуждении он не сумел вспомнить ни слова.

Сны казались неестественными, он заподозрил, что они созданы либо компьютером, либо некой частью его спящего «я» – для того лишь, чтобы навести на размышления о прежней жизни. В этом сны преуспели, но вместе с тем ввергли его в смятение. Он подозревал, что некоторые видения – всего-навсего грезы, а не подлинные воспоминания. Как бы то ни было, он уже научился не доверять и грезам, и воспоминаниям. И те и другие могли быть недостоверны. Но в существование Гвен он верил. Недолгий срок, проведенный с ней, оставил ему учащенное сердцебиение – словно в глубине души, в иле сознания, шевелилось, поднималось к поверхности нечто давно захороненное.

Если новые сны и действовали Мелинде на нервы, то она предпочитала об этом не говорить.

В Неваде все было по-другому, сплошь игорные заведения и реклама. Некоторые рекламные щиты были непонятно зачем изменены – отдельные слова замазаны белым, закрашены рисунки, – а другие просто изувечены. Иные города казались безжизненными, по крайней мере с автострады; в иных замечалась жизнь; все города Хаос проезжал, не касаясь педали тормоза. Довольно скоро он вновь очутился в пустыне.