Доктор пристрастился к Забывателю. Поймите меня правильно: я и сам питаю пристрастие к зелью, как и любой другой, - возможно, даже больше, - вот только для Стенханта Забыватель был чем-то вроде индейки в День Благодарения. Я понял это, когда позвонил ему как-то ночью, а он даже не вспомнил, как меня зовут. Он не был пьян - он просто не помнил, кто я и зачем звоню. Мы никогда не встречались у него в офисе - возможно, он не хотел, чтобы какой-то там частный инквизитор топтал его дорогие ковры, - а теперь его вечернее "я" не имело представления о том, кто я такой. Ну что ж, это не нарушало правил игры. Я и в самом деле не подарок и вполне допускаю, что доктор содержал дом в образцовом порядке. Все, что касалось Мейнарда Стенханта, пребывало в образцовом порядке - если не считать работы, на которую он меня нанял: взять его жену за шкирку и вернуть ему.
Разумеется, он меня этим обрадовал не сразу. Такие люди никогда ничего не скажут прямо. Я проработал на него почти неделю - как мне тогда представлялось, простым соглядатаем, - прежде чем он сообщил, что, собственно говоря, ему от меня нужно. Я не стал тратить время на объяснение, что занялся частной практикой как раз для того, чтобы избежать неприятной обязанности запугивать людей. Я просто отказался, и он меня уволил, а может, я сам ушел.
Значит, золотого мальчика шлепнули. Жаль. Я знал, что теперь мне не избежать визита из Отдела Инквизиции. Особой радости я не испытывал. Страха, впрочем, тоже. Визит будет чисто формальный у инквизиторов наверняка уже имеется подозреваемый, иначе они бы не допустили утечки информации. Они уверены, что с блеском завершат расследование, - в любом другом случае в выпуске устных новостей ничего бы не сообщили.
По той же причине я знал, что мне в этом деле рассчитывать на работу нечего, а это весьма обидно. Все зацапают ребята из Отдела, и человеку вроде меня просто не хватит места - даже если найдется клиент. Дело явно относилось к категории "завести и закрыть", и тот, кто как раз мог бы стать моим клиентом, наверняка по уши в дерьме. А за убийство полагается морозильная камера, так что парень, на которого положили глаз инквизиторы, может считать, что его песенка спета.
Впрочем, меня это не касается. Я переключился на музыкальные новости. Они как раз успокаивали население убаюкивающими переборами арф, на фоне которых уханье тубы обозначало неумолимую поступь карающего правосудия. Я позволил себя убаюкать и отключился, припав щекой к столу.
Не знаю, сколько я так проспал, но разбудил меня голос дантиста.
- Меткалф, проснитесь! - повторил он. - Там, в прихожей, сидит человек, которого если что и беспокоит, то уж никак не зубы.
Дантист повернулся и исчез, а мне пришлось вправлять челюсть после близкого знакомства с крышкой стола.
2
- Меня зовут Ортон Энгьюин.
Это был крупный парень, весьма напоминавший барана, и говорил он очень тихим голосом. Таким голосом меня не разбудить - меня обычно надо потрясти за плечо. Впрочем, это сделал для него дантист, и мне оставалось только протирать глаза и накапливать слюну, чтобы заговорить. Все это время он с глупым видом стоял рядом со мной. Я махнул, чтобы он сел, поскольку понял, что без приглашения он этого не сделает, и внимательно посмотрел на него.
Обычно я пытаюсь определить уровень кармы человека еще до того, как он начнет говорить, так что сразу понял - у парня с этим не важно. Ввалившиеся глаза, сбитая челка на потном лбу. Вряд ли ему больше двадцати пяти, - в любом случае он прожил достаточно, чтобы наделать дел, достойных сожаления. Ну и видок как будто он упал с самолета и развалился на части, а теперь его собрали заново - вот только душа куда-то делась. По моим прикидкам все это произошло максимум недели две назад.
- Меня зовут Ортон Энгьюин, - повторил он. Голос звучал так, словно его полоскали в слишком большом количестве хлорки.
- О'кей, - ответил я. - Меня зовут Конрад Меткалф, и я частный инквизитор. Вам это известно. Вы это где-то вычитали и начали питать надежды. Позвольте сразу же сказать, дальнейшее питание этих надежд обойдется вам в семьсот баксов в сутки. Вдобавок то, что вы получите за свои деньги, вовсе не обязательно будет вам приятно. Я имею обыкновение становиться занозой для тех, на кого работаю, в не меньшей степени, чем для тех, за кем слежу. Большинство уходит из моего кабинета, узнав о себе много такого, чего предпочитало бы не знать, - если, конечно, не уходят после первой же беседы. Дверь видите?
Читать дальше