Александр Левченко - Машина для убийства

- Ну, если личных, тогда все, больше придираться не буду, - вздыхает Богдан. - А ты, Василий, был когда-нибудь на охоте?

Василий разводит руками и отрицательно качает головой. Это один из тех водителей, которые обслуживают аппарат партийной организации, однако с недавнего времени он находится в почти исключительном распоряжении Богдана. То есть фактически - второй личный водитель нашего шефа. Не скажу, что я чересчур ревниво к этому отношусь, но появление такой должности, пускай даже неофициальной, свидетельствует или о том, что Богдан растет, и одного шофера ему уже мало, или о том, что я начал вызывать подозрения.

- Не волнуйтесь, Богдан Николаевич, я им займусь, - успокаиваю шефа и обращаюсь к Василию: - Ты хоть знаешь, какой стороной держать ружье?

- Да вроде прикладом к себе, - смеется мой коллега.

- Вот видите, он не такой уже и дилетант, - поворачиваюсь я к Богдану. - А если вы дадите ему ещё и незаряженное, то он вообще не будет представлять для вас никакой опасности.

- Если ты имеешь в виду мои достоинства как охотника, то ты тоже был не слишком большой опасностью для них, - слегка иронизирует Богдан. - Но относительно всего другого я в твоем лице теряю много...

- Уверяю вас, что я его слегка подкую в этой области. По крайней мере теоретически. Василий, как ты смотришь на то, чтобы я в субботу вечером провел с тобой долгую инструктивную беседу?

- Положительно, - отвечает Василий, - тем более накануне: больше шансов, что я ничего не забуду.

- Ну, тогда я к тебе заеду.

Итак, охота - в воскресенье, а сейчас - лишь начало пятницы, и у меня ещё достаточно времени, чтобы детально продумать план операции. Без отрыва, конечно, от основной работы. Удивительным образом я отчуждаюсь, дистанциируюсь от Богдана, и уже не воспринимаю его ни как своего шефа, ни как человека, которого я уважаю и люблю, ни даже как того, кто почти полдня сидит возле меня, на соседнем сидении. Он превращается в какую-то абстрактную фигуру, в объект, лишенный сознания, ощущений, эмоций, всех положительных и отрицательных человеческих черт, и я размышляю над тем, как этот объект уничтожить. Уже вечером, дома, я пробую зафиксировать на бумаге результаты напряженного умственного труда, долго смотрю на написанное, потом рву его, сжигаю на блюдце и окончательно уничтожаю следы в унитазе. Ночью долго не могу заснуть, но зато сплю крепко, без сновидений и пробуждений, и проклятый Голос, к счастью, не беспокоит меня.

Господи, какой же это тяжелый труд - планирование убийства! Ясное дело, невозможно было бы с ним справиться, если бы я не накопил каких-то предварительных заготовок, но и так слишком ограниченное время оказалось одним из злейший и коварнейших врагов. Сколько раз я обливался холодным потом, обнаружив в своих планах неучтенную деталь, которая могла бы легко провалить операцию или сразу же разоблачить меня. Правда, я довольно быстро находил ответы на все вопросы, которые возникали при этом, и иногда даже поддавался эйфории от осознания собственной гениальности, но потом все начиналось сначала. Будь я нормальным человеком, то отказался бы от задуманного уже из-за одного только страха чего-то не учесть. Но я, к сожалению, не нормальный человек. Больше того, сейчас мне кажется, что я вообще не человек. Я - машина, машина для убийства. И поэтому не могу отступить.

Постоянная напряженная работа мысли, конечно, совсем не означает, что я все время сижу за столом, обхватив голову руками, или лежу на диване, направив взгляд в одну точку. В субботу утром я объезжаю несколько кинотеатров и приобретаю в них билеты на завтрашние сеансы. Фильм, который сможет послужить мне прикрытием, просмотрю позже. Потом покупаю в киоске пачку "Кэмела", в машине её раскрываю, высыпаю все сигареты в бумажный пакетик и при первом же случае выбрасываю этот мусор. Затем, соблюдая необходимые предосторожности, наведываюсь к одному знакомому, который, существенно облегчив содержимое моего кошелька, компенсирует мне потерю сигарет тремя другими. Две из них я кладу в коробку "Кэмела", очищенную таким варварским способом, а последнюю - в ту, которую всегда ношу с собою. И в завершение звоню по телефону одной своей подруге и договариваюсь о встрече на воскресенье после обеда.

На дворе уже темнеет, когда я подъезжаю к дому, где живет Василий. Дверь открывает его мать, и это неприятно поражает меня: я почему-то считал, что он также живет один. Но делать нечего. Выходит Василий, мы идем в его комнату и начинаем обсуждать завтрашнюю охоту. Я делюсь с коллегой опытом своих общих с Богданом вылазок на природу, акцентирую внимание на некоторых важных деталях, объясняю, в чем будут состоять его обязанности. Потом мы осматриваем его снаряжение, и здесь я осуществляю первую часть своего сегодняшнего плана: незаметно запихиваю пачку с двумя спецсигаретами в карман его куртки. Дальше выходим на балкон перекурить, и судьба улыбается мне: Василий кладет свой настоящий "Кэмел" на поручни, и одного показательно-неуклюжего жеста достаточно, чтобы пачка вместе из зажигалкой полетела вниз. Даже не приходится отсылать его на кухню за водой для себя.