- Если угодно, можем сменить пытку.
- Ты не понимаешь сути, - сказал демон.
- Возможно, - задумчиво произнес Герое, глядя на вилы.
Как выяснилось, он был приговорен не только к качелям огня и сладострастия. У чертей нашлись для него пытки посерьезнее. Начались они, как ни странно, лишь когда он сам подумал, что их недостает. В чем тут дело? В голосе совести? Еще удивительнее, что самые жестокие истязания почти не доставляли ему страданий. Взять хотя бы эту. Его заживо жарили на вертеле, непрестанно поворачивая с помощью острых вил, но было нелегко все время испытывать боль. Он то и дело отвлекался. Стоит о чем-нибудь подумать, и перестаешь корчиться. Забываешь, каково на вкус страдание. И ведь не скажешь, что демоны работают спустя рукава. Вертеться над огнем - мука мученическая. И все же...
- Извини, если я недостаточно внимателен, - сказал Герое. - Уверяю, твоей вины в этом нет.
- Может, тут есть твоя вина? - спросил демон.
- Несомненно.
- Может, ты просто не на своем месте? Вращение вертела прекратилось, потускнели угли.
- А где оно, мое место? Ума не приложу.
- А ты попробуй, - посоветовал демон.
Герое нахмурился - мыслимое ли дело, чтобы слуга ада любезничал с грешником?
Спали оковы, Герое сел и осмотрелся. Ад выглядел на удивление безжизненным, тусклым, как будто остывал, и это было поистине страшно. Над холодными серыми обсидиановыми скалами вяло вились жгуты дыма, в точности как над чем-то земным, вроде горелой выпечки. Больше - никакого движения. Герое повернулся к общительному черту, но и тот исчез. Потухли адские огни, грешник остался в одиночестве. Ни друга, способного посочувствовать и поддержать, ни врага, достойного твоего вызова, ни публики, перед которой можно блеснуть красотой, манерами и остроумием.
Так прошло много времени, и наконец ощущение дискомфорта, неудовлетворенности заставило его подняться на ноги. Он шел по отлогим серым склонам, не зная сам, что ищет. И вообще, зачем идти, если можно лететь?
Он полетел.
***
Избавление наступило внезапно. Как будто упала гора, давившая годами на плечи. Это было прекрасно. На смену спокойствию пришли растущий интерес, волнение, предвкушение новизны. И тут Люсьен понял, что он уже не Люсьен, что он уже не он и это не играет совершенно никакой роли. И от этого открытия стало намного легче.
Мгновенно все серое исчезло. Сгинула пустыня, а вместо нее... Нелегко описать радугу слепому от рождения, если вдобавок ты и сам слеп. Прибегнем опять к метафоре, этой волшебной палочке-выручалочке. Крошечный фибр физической материи, который несколько секунд назад был молодым человеком по имени Люсьен, пламенным революционером, первоклассным писателем, сокрушенной, раздавленной, мечущейся в ужасе жертвой гильотины, вдруг взял да катапультировался из им же самим возведенной тюрьмы в сад, напоенный солнцем, запахами цветов и птичьим щебетом. Нет, не в рай. Рай и в подметки не годился этому бескрайнему и прекрасному миру. Там были вершины и моря, ждущие своих покорителей, библиотеки - вместилища мудрости - манили отворенными дверьми. А самое отрадное - тут и там прогуливались, ведя задушевные беседы, или просто отдыхали другие люди. Они дружили и состояли в родстве, и их были тысячи, и даже тот, кто держался в одиночестве, вовсе не был одинок. Люсьен видел старых соперников, с которыми можно вволю попикироваться, и некогда любимых, которых можно обнять. И над всем этим витал дух радости и неутолимого любопытства. Конечно, это было не так. Совсем не так. Одно слово - метафора.
Достаточно сказать, что сущность, в которую превратился в конце концов Люсьен, окунулась во все это с воплем ликования и ее встретили с радостью. А вот еще одна метафора. Представьте, что вы добровольно подверглись амнезии абсурд, но все-таки представьте - и поверили, что вы - хранящаяся в чулане метла. Проходит время, и вы понимаете, что в существовании метлы есть свои плюсы. И если вы легко приспосабливаетесь к обстоятельствам, вам это существование начинает нравиться. Глядите: вам уже не по себе при мысли, что вы могли оказаться не метлой, а, скажем, ведерком для мусора или совком. И тут отворяется дверь чулана. То есть амнезия внезапно проходит. Теперь понимаете?
Где-то на краю сада - метафорического сада - сущность, некогда бывшая Люсьеном, повстречала другую, некогда бывшую красавцем Геросом. Они обнялись, сказали друг другу, что все будет хорошо, и помчались открывать для себя новый мир. А тем временем поблизости - рукой подать, и при этом в недосягаемой дали, - Д'Антуан опять "заворочался во сне", что-то пробормотал и снова утонул в забвении.
Читать дальше