Танит Ли: После гильотины

Но она его не нашла.

Когда бесконечный день увенчался золотым закатом, Люсетта остановилась. По бульвару шагала высокая, стройная женщина в белом наряде, и Люсетта приблизилась к ней.

- Извините, мадам. Позвольте спросить у вас совета.

Женщина посмотрела на нее и ласково улыбнулась.

- Я ищу мужа. Он умер несколько дней назад и; думаю, попал сюда раньше меня. Женщина молчала, улыбалась.

- Мадам, мне его никак не найти.

- Вероятно, потому, что его здесь нет.

- Но ему больше негде быть, - уверенно возразила Люсетта.

- О, милочка, местам, где он может быть, не счесть числа.

Люсетта нахмурилась, сверкнула прекрасными глазами. Неужели эта особа посмела предположить...

- Где же он, по-вашему? - с вызовом спросила она. Нельзя, живя с таким пылким борцом, как Люсьен, не перенять некоторые черты его характера.

- Ищите и обрящете, - уклончиво ответила женщина и пошла дальше.

Люсетта посидела в портике, играя с парой белых кроликов. Рассказала им о Люсьене. О своем ребенке - бедняжка теперь один-одинешенек. Кролики терпеливо внимали и сушили ее слезы своим мехом. В конце концов Люсетта встала и пошла дальше, решив обыскать каждую улицу и парк, заглянуть во все комнаты и чуланы. Что и сделала.

Она взбегала по лестницам, оставляла позади мосты над сапфировыми реками с россыпями плавучих цветов и стаями уток. Заходила в высокие колокольни и взирала с крыш в розовые дали, где порхали ангелы. Она не уставала. В этом мире не существовало усталости. Но в ней росли неуверенность и тревога. То и дело она обращалась к прохожим, заговорила даже с ангелом, который неподвижно стоял на колонне в нескольких футах над нею. Никто не мог ей помочь. Люсьен? Что за Люсьен? На земле Люсетта привыкла, что ее муж - знаменитость, а здесь никто о нем не слышал, и это злило и огорчало.

Времени здесь не существовало, но все же ее поиски продлились долго. В конце концов она решила, что побывала во всех закоулках рая.

Она отыскала ворота и вышла на облака. Повернулась спиной к чертогу вечного блаженства. Какое может быть блаженство, если рядом не будет любимого?

Небо простиралось в бесконечность. Люсетта шла, искала, а позади меркло сияние небесного града. Как мираж.

***

На звездной равнине души не спят, хотя грезят часто. Сон нужен живым, он теряет смысл для тех, кто лишен существования. И все-таки Д'Антуан в некотором смысле ворочался во сне, а потом, как бывает, когда решаешь проснуться в нужный час, поднялся из пучины забвения к яви и, не выныривая, бессознательно, вяло спросил себя: "Что, уже пора?" Но, очевидно, время еще не настало. Он рыкнул (хотя это всего лишь метафора, Д'Антуан успел забыть свое прозвище) и снова погрузился в мягкие объятия забвения, свернулся калачиком, угнездился, исчез.

***

Демон, дежуривший у вертела с Геросом, вопросительно смотрел на свою жертву.

- Ты не находишь все это несколько однообразным?

- Если угодно, можем сменить пытку.

- Ты не понимаешь сути, - сказал демон.

- Возможно, - задумчиво произнес Герое, глядя на вилы.

Как выяснилось, он был приговорен не только к качелям огня и сладострастия. У чертей нашлись для него пытки посерьезнее. Начались они, как ни странно, лишь когда он сам подумал, что их недостает. В чем тут дело? В голосе совести? Еще удивительнее, что самые жестокие истязания почти не доставляли ему страданий. Взять хотя бы эту. Его заживо жарили на вертеле, непрестанно поворачивая с помощью острых вил, но было нелегко все время испытывать боль. Он то и дело отвлекался. Стоит о чем-нибудь подумать, и перестаешь корчиться. Забываешь, каково на вкус страдание. И ведь не скажешь, что демоны работают спустя рукава. Вертеться над огнем - мука мученическая. И все же...

- Извини, если я недостаточно внимателен, - сказал Герое. - Уверяю, твоей вины в этом нет.

- Может, тут есть твоя вина? - спросил демон.

- Несомненно.

- Может, ты просто не на своем месте? Вращение вертела прекратилось, потускнели угли.

- А где оно, мое место? Ума не приложу.

- А ты попробуй, - посоветовал демон.

Герое нахмурился - мыслимое ли дело, чтобы слуга ада любезничал с грешником?

Спали оковы, Герое сел и осмотрелся. Ад выглядел на удивление безжизненным, тусклым, как будто остывал, и это было поистине страшно. Над холодными серыми обсидиановыми скалами вяло вились жгуты дыма, в точности как над чем-то земным, вроде горелой выпечки. Больше - никакого движения. Герое повернулся к общительному черту, но и тот исчез. Потухли адские огни, грешник остался в одиночестве. Ни друга, способного посочувствовать и поддержать, ни врага, достойного твоего вызова, ни публики, перед которой можно блеснуть красотой, манерами и остроумием.