Журнал «Если» - «Если», 1999 № 03

— То есть у нас теперь… национальные патриоты в городе?

— Они самые, милый, они самые.

— И талоны уже выдают?

— Вот этого не скажу, — ответила Нюша. — Если больше вопросов не имеешь, я пойду убираться, а то нашкодили за вчерашний день — тут бригада нужна, а не одна старуха на нищенской зарплате.

Сергей Сергеевич долго не мог заставить себя выйти на улицу.

Кошмар, привидевшийся только что, оказался лишь репетицией к реальности.

«Ну нет! — сказал он себе. — Ну уж нет! Общественность не допустит! Есть же в городе здоровые силы. Мы можем объединиться и дать отпор. Москва не за горами».

Сергей Сергеевич решительно оделся, но, правда, при этом с внутренним ужасом прислушался, не раздастся ли звонок в дверь. И когда звонок все же раздался, то он пошел к двери без задержки, обреченно и подавленно.

За дверью стоял молодой человек, в котором Сергей Сергеевич узнал своего бывшего ученика Пашу Иерихонского. В черном мундире без знаков различия. Он был худ, бледен и восторжен.

— Простите, что я поднял вас с постели, Сергей Сергеевич, — сказал он. — Но сегодня наш день — день победы национальной идеи!

— Начинаем выяснять состав крови? — спросил Сергей Сергеевич. — Или искать чернозадых?

На лице Паши Иерихонского отразилось удивление.

— Как вы можете так говорить? — спросил он. — Я же был вашим учеником! Неужели вы капитулируете? Неужели вы не могли вложить в меня доброго и вечного?

Сергей Сергеевич смолчал.

— А я вам пригласительный билет принес, — обиженно сказал Паша. — Мы устраиваем гала-концерт. Вы в первом ряду, через два места от Никифора Фокиевича.

— Это кто еще?

— Это наш вождь, Барбудов. — Паша зарделся.

— Ах да, он же по документам проходил. А где прежний?

— На вокзале. Как с утра сдал дела, помчался в Тулу жаловаться. Только уж очень большой разрыв в голосах — народ знает, в каком направлении лежат его успехи.

— А гулять по улицам не опасно? — спросил Сергей Сергеевич.

— Мы для того и пришли к власти, — серьезно сказал молодой человек, — чтобы навести порядок в нашей области. Настоящий, справедливый порядок, невзирая на лицо, национальность и политику. Вы меня понимаете?

— Пока не очень, — признался учитель. — Ну, давай билет. Заранее отпечатали?

Юноша лукаво улыбнулся:

— Мы были уверены в своей победе, Сергей Сергеевич.

Сергей Сергеевич стал читать программу концерта.

Там была музыка Вагнера, Моцарта… но, с другой стороны, Мендельсона и Дунаевского. А также народные песни, включая солистов областной филармонии.

Дождавшись, когда Паша уйдет, Сергей Сергеевич вышел за ним на улицу.

Улица была обыкновенной. И то слава Богу! Люди ходили, машины ездили. Встретились, правда, двое юношей в черных мундирах, но они скромно уступили Сергею Сергеевичу дорогу.

На пожарной команде висел портрет Барбудова. Он держал в руке томик Пушкина. Надпись на плакате звучала несколько загадочно: «И друг степей калмык!»

— В каком смысле? — вслух сказал Сергей Сергеевич, и некто в черном, следовавший за ним, произнес:

— В смысле дружбы народов.

Вглядевшись в черты лица человека в черном, Сергей Сергеевич узнал Барбудова.

— Здравствуйте, — сказал учитель. — Не думал, что в утро победы вы пойдете гулять по улицам.

— Это мой долг, — скромно ответил Барбудов. — Мне нужно как можно лучше уяснить характер состояния дорожного покрытия, и в то же время хочу понять, нет ли перегибов.

— Что вы имеете в виду?

— Ну вот, смотрите! — Барбудов показал на свой портрет, висевший на пожарной команде. — При чем здесь калмыки? На ваше счастье, я рядом оказался, а без меня вы бы черт знает что подумали! Решили бы, что я и есть лицо калмыкской национальности.

— Это ужасно!

Барбудов не уловил иронии и поспешил в здание пожарной команды, чтобы навести там порядок.

Догнал он Сергея Сергеевича на перекрестке, у клумбы, которую пытался возродить каждый новый мэр, но эта затея всегда проваливалась.

— А я смогу, — сказал Барбудов. — Даже если будем держать здесь круглосуточный караул и расстреливать каждого, кто подойдет на десять шагов. Как вы думаете, подействует? Надо с экологами посоветоваться.

— Экологи вам посоветуют, — согласился учитель.

— Но в первую очередь меня беспокоит внешний вид моих помощников. Уж очень они воинственные. А ведь у нас воцаряется ласка!

— Что воцаряется? — переспросил учитель.

— Ласка, любовь к людям, забота о стариках и младенцах… Как вы думаете, меня правильно поймут, если я легализую проституцию?