Жюль Верн - Паровой дом (пер. В. Торпакова)

В нескольких шагах от этого места содержались домашние буйволы. Они занимали правую часть крааля, куда им ежедневно приносили свежую траву. Оставить их пастись на окружающих пастбищах было опасно. Как изящно выразился Матиас ван Гёйтт, «эта свобода выгона, разрешенная в Соединенном Королевстве, несовместима с опасностями, которые представляют гималайские леса».

Собственно зверинец состоял из шести клеток на четырех колесах. Каждая клетка, зарешеченная спереди, делилась на три отсека. Двери, вернее перегородки, открывающиеся снизу вверх, позволяли перегонять животных из одного отсека в другой для удобства ухода за ними. В клетках сидели в то время семь тигров, два льва, три пантеры и два леопарда.

Матиас ван Гёйтт сообщил нам, что его «склад» заполнится, когда будут пойманы еще два леопарда, три тигра и лев. Тогда он свернет лагерь, доберется до ближайшей железнодорожной станции и отправится в Бомбей.

За животными в клетках можно было прекрасно наблюдать. Они были великолепны, но очень свирепы. Их поймали совсем недавно, и они еще не смирились с заточением. Это чувствовалось по грозному рычанию, внезапным скачкам от одной перегородки к другой, яростным ударам лапами, которые они просовывали сквозь прутья решеток, погнутых во многих местах.

При нашем появлении перед клетками их ярость удвоилась, но Матиас ван Гёйтт, казалось, не волновался.

— Бедные звери! — сказал капитан Худ.

— Бедные звери! — повторил Фокс.

— Вы полагаете, что эти звери достойны большей жалости, чем те, которых вы убиваете? — спросил зверолов довольно сухим тоном.

— Их следует скорее не жалеть, а ругать… за то, что они позволили поймать себя! — отпарировал капитан Худ.

Если правда, что долгое голодание выпадает иногда на долю хищников в странах Африки, где редки жвачные, служащие им пищей, то совсем другое дело зона лесов Тарриани. Там в изобилии водятся буйволы, зебу, кабаны, антилопы, на которых неустанно охотятся львы, тигры и пантеры. Кроме того, козы, овцы, не говоря о райотах, которые их пасут, являются для хищников легкой добычей. Они находят в лесах Гималаев все, что может утолить голод. Поэтому их непреходящая свирепость не имеет никакого оправдания.

Зверолов кормил постояльцев своего зверинца преимущественно мясом зебу, а чикари должны были поставлять его в определенные дни.

Ошибочно думать, что этот вид охоты безопасен. Сам тигр весьма остерегается дикого быка, когда, раненный, он приходит в неописуемую ярость. Многие охотники видели, как он своими рогами с корнями вырывал дерево, на котором искал убежище тигр.

Говорят, что глаз жвачного животного — это настоящая увеличительная линза, величина предметов в их глазах утраивается, человек в таком гигантском виде ему импонирует. Полагают также, что вертикальное положение человека при ходьбе пугает диких зверей и что бороться с ними лучше стоя, чем лежа или согнувшись.

Я не знаю, что в этих рассказах соответствует действительности, но верно то, что человек, даже когда выпрямляется во весь рост, не производит никакого впечатления на дикого быка, и, если этот человек безоружен, он погиб.

То же можно сказать о «зубрах» Индии. Короткая и квадратная голова, рога, небольшие и приплюснутые у основания, горбатая спина — все это сближает его с американским сородичем — бизоном, — с белыми ногами от копыт до колен и длиной от хвоста до носа, иногда составляющей четыре метра. Может быть, менее дикий, потому что пасется в стаде в высокой траве равнины, «зубр» тоже чрезвычайно опасен для любого охотника, который вздумает неосторожно напасть на него [148] Разумеется, зубров в XIX веке в Индии не было. Автор имеет в виду гаура, или быка джунглей (Bos gaurus), который, по А. Э. Брему, похож на зубра и бизона. .

Такого рода жвачные служили пищей хищникам зверинца Ван Гёйтта. Для успешной и почти безопасной охоты чикари чаще всего старались заманить их в ловушки, откуда и вытаскивали мертвыми или полуживыми.

Впрочем, зверолов как человек, знающий свое ремесло, весьма экономно расходовал запасы пищи. Раз в день, в полдень, между животными распределялись четыре-пять фунтов мяса, и ничего больше. А с субботы до понедельника их и вовсе оставляли голодными — и отнюдь не по «воскресным» мотивам! Право, грустны воскресенья с таким строгим соблюдением диеты! Зато, когда после сорока восьми часов голодания появлялось скромное угощение, их ярость ничем нельзя было сдержать: целый концерт грозного рычания, страшное метание по клеткам, мощные прыжки, заставлявшие содрогаться и дергаться взад-вперед клетки на колесах, так что возникали опасения, как бы они не развалились.