Святослав Логинов: Миракль рядового дня

Атанас с Марком под руки вытащили из-под земли мать, Ханна взвалила на плечо узлы с немногими спасенными пожитками, и все, прячась и пригибаясь, двинули по оврагу к лесу.

Но уйти незамеченными не удалось. Фигура в белой накидке появилась на краю обрыва. Солдат закричал по-немецки, указывая на мужиков. Марк, видя, что их все равно обнаружили, метнул ременный аркан, который нес в руке, крестоносец рухнул вниз, а Атанас хладнокровно ткнул ножом сквозь нашитый крест и ремни кирасы, заставив немца замолчать. Женщины, похватав малышей, побежали.

До кустов, означавших начало мокрого леса, оставалось уже совсем немного, когда на том конце поля показалась погоня. Крестоносцы тоже были пешими, не успели еще обзавестись в чужих землях лошадьми, но двигались гораздо быстрее беженцев, которых сдерживали дети.

- Ханна! - крикнул Петер невестке. - Выведешь детей к Буреломью дорогу знаешь. Смотри только, путь не слишком тропи, а то найдут. Томасу кланяйся, прощенья от меня проси. А я с сынами здесь постою, солдат задержим. Атанас, Марек - стойте!

- Не на-а-до!.. - истошно закричала Ева, но Марк ладонью ударил ее по щеке, прервав крик, потом наклонился, поцеловал в губы, сказал что-то, и Ева, пошатываясь, пошла, затем подхватив на руки приотставшую Монику, свои-то мальчишки мчались впереди, побежала.

Петер с сыновьями стояли, выпрямившись в рост. Спешившие по следу солдаты при виде их перешли на шаг, потом остановились.

"В другой раз косами не отмашешься", - вспомнил Петер слова брата. Так и вышло. Солдаты пришли новые, а в руках и кос нет - не пролезли сквозь узкий лаз.

Петер положил руку на пояс, вытащил изогнутый, искусной бастиновой работы нож-косарь. Сыновья молча повторили его движение.

- Стоим, мальчики! - выдохнул Петер. - Крепко стоим. Не сойдем со своей земли! Дольше простоим - вернее наши спасутся.

Ландскнехты выстроились полукругом, выставили на-изготовку алебарды и медленно, мелкими шажками двинулись вперед.

Утром кузнец взвалил на плечо изготовленные самострелы и отправился вниз. Марат пошел вместе с ним. В его голове окончательно созрел план действий, Марат был уверен, что кузнец поймет и согласится с этим планом. Кузнец брел по болоту, нащупывая путь среди кочек, развалисто проходил дрожащим зыбуном, по пояс в грязи пробирался вдоль затонувшей гати. Марат, насвистывая, шагал по дорожкам. Свистел, чтобы скрыть неловкость оттого, что товарищ, с которым задумано одно дело, мучается, а он - гуляет.

Гиблое болото со всех сторон прикрывавшее Буреломье, совпало с городским лесопарком, сухим, ухоженным, покрытом сложной сетью утоптанных дорожек. В любую погоду здесь практически где угодно можно было пройти, не замочив ног. Земля эта принадлежала городу, лишь отдельные участки были арендованы пансионатами или детскими учреждениями. Всегда здесь бывало много людей, но теперь все жались по верхним этажам, и лишь полоски света сквозь занавешенные окна показывали, что люди никуда не делись.

После первого шока и первых отчаянных попыток вмешаться в жестокую жизнь средневековья наступила реакция - каждый стремился отгородиться от непрошенных картин, так что на улице теперь можно встретить только вышедших по делу. Да еще стали появляться любопытствующие, рассматривающие беду двух миров как интересное зрелище. Они посещали публичные казни, любознательно врывались в чужие дома и глазели, стоя посреди битвы. Марат не мог понять, откуда так быстро появилась в его мире эта разновидность людей. Вроде бы никто из знакомых прежде не мог так себя вести. Но и зевакам было нечего делать в парке, залитом изображением вонючего болота. Марат и кузнец были одни.

Изобразив несложную пантомиму, Марат объяснил свой замысел, и кузнец действительно сразу понял. Он заулыбался, хищно блеснув зубами, и принялся устанавливать самострелы. Марат разлохматил волосы, закатал штанины и, подойдя к одному из парковых прудов, вымазался илом. В парке, в нижней его части, было вырыто много небольших прудиков. Вода в них была темная, торфяная, что заставляло верить, что и впрямь когда-то здесь лежали болота.

Марат несколько раз пробежал по выверенному маршруту, стараясь волочить ноги и всячески изображая человека, из последних сил бегущего по болоту. Изумрудная поверхность трясины лежала здесь чуть выше настоящей земли, так что спектакль получался достаточно убедительным, и кузнец радостно скалился, восхищенно тряс головой и даже попытался хлопнуть Марата по плечу.