Джеймс Уайт: «Если», 1997 № 01

За долгие годы Хьюлитт приобрел привычку полчасика греться на солнышке возле двери своей мастерской — если, разумеется, солнце действительно грело, а не просто освещало. Время этих прогулок определяло само светило, которое, выглядывая из-за зданий на той стороне улицы, где располагалась мастерская Хьюлитта, постепенно перемещалось и касалось лучами витрины. Тогда Хьюлитт выходил и опускал навес, чтобы ткани в витрине не выцвели. Эти полчаса он разглядывал прохожих, надеясь, что некоторые из них окажутся клиентами, и приглядывался ко всему, достойному интереса. Как правило, ничего любопытного не происходило, но нынешний день стал исключением.

Сперва на его улочку свернула полицейская машина, за ней большой мебельный фургон и грузовик электрической компании. Присутствие полиции объяснялось тем фактом, что машины выехали на улицу с односторонним движением в запрещенном направлении. Когда колонна остановилась, фургон оказался прямо напротив Хьюлитта.

Около минуты ничего не происходило, и ему осталось лишь разглядывать собственное отражение в глянцевой боковине фургона — худую и довольно нелепую фигуру в черном пиджаке, жилете и полосатых брюках. В петлице торчал цветок, а мерная лента, символ профессии, свисала с шеи. На стекле входной двери за спиной Хьюлитта крупными наклонными золотыми буквами (ныне в зеркальном отражении) значилось:

ДЖОРДЖ Л. ХЬЮЛИТТ

ПОРТНОЙ

Внезапно, словно некий невидимый кинорежиссер крикнул «Мотор!», события начали стремительно развиваться.

Из полицейской машины выскочили два офицера и перекрыли движение во всем квартале. Из грузовика электрокомпании появилась бригада рабочих в аккуратных комбинезонах и принялась быстро выгружать раскладные экраны и будку ночного сторожа. Следом за рабочими вылез мужчина в прекрасно сшитом темно-сером костюме из камвольной шерсти и с галстуком, безошибочно свидетельствующим о том, что его владелец принадлежит к высшим слоям общества. Когда сей джентльмен принялся обозревать улицу и окна верхних этажей, на его лице возникло выражение крайней озабоченности.

— Доброе утро, мистер Хьюлитт, — сказал он, приблизившись. — Моя фамилия Фокс. Я из Министерства иностранных дел. Мне… э-ээ… требуется ваша профессиональная консультация. Разрешите войти?

Хьюлитт вежливо наклонил голову и прошел вслед за Фоксом в мастерскую.

Следующие несколько минут оба молчали — Фокс нервно расхаживал по мастерской, разглядывал полки с рулонами тканей, альбомы, разложенные на полированных деревянных прилавках, безупречно чистые зеркала в примерочной. Пока чиновник осваивался, Хьюлитт с тем же вниманием присматривался к Фоксу.

Тот был среднего роста и худощав, голова несколько выдавалась вперед, а пиджак на спине слегка топорщился из-за выступающих лопаток. Судя по небольшой, но четкой горизонтальной складке возле воротника пиджака, Фокс страдал сутулостью и пытался с нею бороться, держа спину неестественно прямо. У его портного явно возникали проблемы с моделью, и Хьюлитт стал гадать, не придется ли ему их унаследовать.

— Чем могу служить, сэр? — спросил Хьюлитт, когда гость наконец остановился. Он произнес эти слова приветливо, но с тем оттенком снисходительности, который не оставлял сомнений — именно Хьюлитту решать, пожелает ли он заняться выступающими лопатками Фокса.

— Я не клиент, мистер Хьюлитт, — нетерпеливо бросил Фокс. — Он ждет снаружи. Но должен вас предупредить, что факт его визита на ближайшие две недели должен быть сохранен в строжайшей тайне. Далее вы можете обсуждать его совершенно свободно.

Проведя тщательное, но быстрое исследование, — продолжил чиновник, — мы выяснили, что вы живете здесь с женой-инвалидом, которая помогает вам в работе. Мы также знаем, что вы опытный мастер, хотя и несколько консервативный в том, что касается стиля, и шьете вы исключительно из натуральных материалов. Многие годы ваше финансовое положение не соответствовало вашим талантам, и в этой связи я хочу отметить, что как ваши труды, так и ваше молчание будут хорошо оплачены.