Джеймс Уайт - «Если», 1997 № 01

И тут глаза старика вспыхнули каким-то новым светом. Совсем не тем, что так поразил его молодого собеседника в начале знакомства.

— Никто добровольно не отказывается от настоящего счастья, — произнес старик странные слова, — зато тех, кто это сделал, ни на минуту не покидает грызущая мысль о том, что сделка, видимо, оказалась неудачной. Вот одно из таких упущений: за последние шестьдесят пять лет я ни разу не поохотился с соколом. На этот раз дай мне самому его запустить, Хиггстон.

— А вы сумеете?

— Я кое-что в этом смыслю. Даже когда-то изобрел новую модель перчатки для сокольничих — кажется, ее не совершенствовали со времен царя Нимрода.

— Знаешь, старик, и мне в голову тоже пришла идея, как ее улучшить!

— Знаю. Ты на верном пути — твоя находка окажется весьма практичной.

— Ну что ж, тогда пускай его.

И старый Хиггстон мастерски послал сокола в дымку облаков, и, пока тот не скрылся из виду, оба не отрываясь наблюдали за ним с самой вершины мира. А затем старик неожиданно исчез, оставив юного Хиггстона Рейнбёрда одного на вершине Чертовой Головы.

— Куда же он подевался? И, кстати, откуда пришел? Да был ли он здесь вообще?!. А машина его занятная — ни одного колесика снаружи, зато внутри столько всего, и если б хоть одна деталька знакомая. Кое-что явно сгодится — вот эти ручки, например, и часы, и медная проволока. Мне бы потребовались недели, чтобы выковать такую тонкую! Надо было более внимательно его слушать, но очень уж много содержимого он пытался влить в такое узкое горлышко. Вот если бы он загодя присмотрел более удобное место, где бы можно было поговорить обо всем обстоятельно, я бы, конечно, ушами не хлопал! И потом, уж слишком он наседал на меня с этой его навязчивой идеей. Надо же — навсегда покончить с соколиной охотой! Ну уж нет, я еще поохочусь до наступления темноты, и если завтрашний рассвет будет ясным, то снова приду сюда. А вот в воскресенье… Может быть, в воскресенье и выкрою пару часов, чтобы повозиться в сарае с искрометом или ростером для жарки каштанов!

Хиггстон Рейнбёрд прожил долгую и достойную жизнь. Односельчане сохранили о нем память как об отменном охотнике и наезднике; что касается его славы изобретателя, то она докатилась до самого Бостона.

Его имя и сегодня известно ограниченному кругу специалистов, изучающих определенный период техники. Рейнбёрд интересен им как автор усовершенствованной модели плуга и кузнечных мехов, создатель безопасной терки для мускатного ореха, искромета (редко используемого) и наконец особого клина для колки дров («коготь дьявола»).

Все — более никаких новшеств за ним не числится.

Стоило ему выбраться из прохода, как фасад здания справа от него рухнул от взрыва. Роббинс, брошенный на землю ударной волной, с трудом поднялся, не понимая, что происходит.

Покинутый жителями город лежал в руинах. Почти все дома вокруг были полностью или частично разрушены. Некоторые пожирал огонь, и в холодное небо валил горький черный дым. Широкая улица, на которой он стоял, была изъедена воронками и усеяна обломками досок, битым стеклом, изуродованными трупами животных. Издалека слышались неразборчивые выкрики, визг, частые выстрелы, душераздирающий свист рассекавших воздух снарядов, за которым следовали громовые разрывы.

Внезапно из-за ближнего угла вылетела лошадь, тащившая за собой коляску, и устремилась прямиком на него. Кучер, нахлестывавший лошадь, и сидевшая рядом с ним женщина с серым лицом были явно не в себе от ужаса. Роббинс отскочил в сторону; коляска зацепила его за рукав.

Не успел он отдышаться, как из-за того же угла появился тучный краснолицый господин и бросился бежать. Роббинс едва успел схватить его за руку:

— Что происходит?

Толстяк вытаращил глаза.

— Отстань, болван! — гаркнул он. — Они гонятся за мной! Они всех нас поубивают!

Прежде чем Роббинс успел спросить, о ком речь, беглец вырвался и пустился наутек. Роббинс кинулся было за ним, но тут воздух вспорол душераздирающий звук. Целый квартал впереди удирающего толстяка разом обрушился. Бедняга взлетел в воздух, безумно размахивая руками, перевернулся на лету и шлепнулся, разбив голову о мостовую…