Христо Поштаков - «Если», 2001 № 05

Елена Барзова:Видите ли, Эдуард, с одной стороны, это действительно кухня, а на любой кухне всегда что-то варится, парится и жарится, а иногда подгорает; а с другой стороны — это и впрямь передний край битвы за аудиторию… Хотя, мне кажется, самая передовая — это процесс реализации книг. А что касается нашего пребывания в окопах, то, знаете ли, хорошо сидится! Даже на удивление хорошо. Видать, привыкли. Человек ко всему привыкает. Главное — не думать. То есть вообще — ни о чем! Если задумаешься, становится страшно, а так — сделал книгу и забыл. А за этой книгой — другая, пятая, двадцатая, сотая… Мои коллеги давно пришли к выводу, что все мы работаем на автопилоте. При таком темпе работы — книга за три дня (включая переиздания) — времени на рефлексию просто не остается. Дело в том, что рынок все равно непредсказуем. Разумеется, мы планируем серии, все это замечательно, но, по правде говоря, немного напоминает шаманское камлание. Знать, повторяю, знать, что хочет читатель, очень трудно, практически невозможно. Поэтому мы решили не гадать, а исходить из книги как таковой. Пусть это, на первый взгляд, звучит банально, но именно здесь скрыта истина: если в книге сконцентрирован труд автора, переводчика, редактора, художника, реализатора, книга сама найдет путь к сердцу читателя. И что характерно — такой подход себя оправдал. А вы говорите — окопы…

Э.Г.:Минуточку! Ваша издательская метафизика весьма впечатляет, но не могу не придраться к тезису о работе на автопилоте. Это что же получается — мы-то думали, что редактор не ест, не пьет и ночей не спит в раздумьях, как бы улучшить авторский или переводческий текст, а вы — автопилот! Известно, что, скажем, классика американской литературы Томаса Вулфа сотворил редактор. В не столь отдаленные времена могучая гвардия советских редакторов стояла на страже нашей словесности, мучаясь над каждым словом, оттачивая авторский замысел. В чем же тогда заключается смысл вашей работы?

Е.Б.:Ну да, такое мнение о редакторе-подвижнике до сих пор у нас весьма распространено. И в корне неверно! Дело в том, что оно сложилось в советские времена, когда редактор работал не только с нормальными авторами, но также обслуживал литературных «генералов». А некоторые из этих, с позволения сказать, писателей и двух слов связать не могли… Кроме того, редактор волей-неволей играл еще и роль цензора. Сейчас другие времена, другие песни… Книжный рынок ориентирован не на идеологию, а на читателя. Редактор должен соответствовать рынку, а стало быть, исходить из того, что книга должна быть читабельной. Вот здесь и возникают проблемы. Возьмем, к примеру, наших авторов. Основной принцип работы с ними: из ничего делать нечто незачем, да и смысла не имеет. То есть если изначально рукопись не соответствует кондициям, то и возиться с ней без толку… Разумеется, это не догма. Несмотря на то, что у издательства просто нет физической возможности работать с молодыми авторами, порой все же приходится доводить до ума их тексты. Но лишь в том случае, когда автор по неопытности не смог отбросить лишнее, желая сказать urbi et orbi все и сразу. К сожалению, семинаров или школ литературного мастерства практически не осталось, вот и приходится иногда помогать автору. Кстати, история с Томасом Вулфом — уникальный редакторский казус. В США, например, нет той практики редактирования, которая все еще сохраняется у нас. Там продукт либо готов для издания, либо отвергается. У нас же все еще живучи архетипы советских времен: приходят молодые нахрапистые авторы, всерьез полагающие, что редактор просто обязан переписать его рукопись.

Э.Г.:Принципы вашей работы понятны. Конкретный вопрос — каким кондициям должна удовлетворять рукопись неизвестного автора, чтобы его: а) для начала прочитали; б) заинтересовались; в) издали? Осуществляется ли какая-то осмысленная политика в работе с нашими фантастами, или это тоже своего рода камлание?

Е.Б.:Это уже конкретная работа. Вот, скажем, пришла рукопись неизвестного автора. Сначала ее читает рецензент, от которого требуется кратко изложить сюжет, оценить композицию, отметить особенности авторского стиля. Наши рецензенты — это весьма образованные люди, хорошо разбирающиеся в отечественной и зарубежной фантастике. Но при этом они знакомы со спецификой современного книжного рынка, а потому и не эстетствуют. К тому же рецензент не дает рекомендаций — издавать или не издавать. Если рецензия «зацепила», рукопись попадает на стол к редактору, и тогда принимается решение. Как правило, в работу идет 10 % рукописей из всех поступивших, все остальное — в отказ.