Роберт Лори - Рука Дракулы

- Взгляни на свою жизнь Харви. Вспомни ее в свой последний час.

Голос был глубокий, тяжелый, казалось, что говорит иностранец. Харви Белман был не первый, кого пробрала дрожь при звуках этого голоса. Так, как и он, дрожали большинство слышавших этот голос.

Лицо говорившего было непропорционально, все части его выглядели странно, неестественно. Казалось, творец, приступая к его созданию, долго мял, крутил и растягивал глину и в конце концов в отчаянии махнул рукой на это дьявольское искажение естества сотворенного им создания. Уши его были гораздо длиннее, чем у обычного человека, заостренные мочки прятались в растрепанных черных волосах. Волосы треугольником спускались к центру лба. Двумя черными крылами разлетались брови. Глаза - с матово-белыми окружьями и черно-красными зрачками - могли бы принадлежать хищному зверю. Большой орлиный нос с глубоко вырезанными ноздрями. Из приоткрытого рта торчат острые белые клыки, на которых видны капли крови. Кровь была на подбородке и щеках.

Харви Белман увидел кровь в его глазах: блестящие крестообразно пересекающиеся полосы розового и красного цвета сначала они показались ему белыми. Харви не мог больше смотреть в эти глаза, но неведомая сила мешала ему отвести взгляд, даже прикрыть веки. Глаза притягивали его к себе. Все похолодело у него внутри. Он не мог пошевелиться.

- Не хочешь ли закричать, Харви Белман?

- О, пожалуйста!

- Но тебе не надо больше кричать, двигаться и разговаривать. Ничего тебе не надо.

- Я не хочу умирать, я не хочу...

Харви уже не мог вспомнить, чего он не хотел. Его мозг полностью сосредоточился на двух огромных сферах, похожих на две темные планеты на фоне звезд и движущиеся быстрее, чем свет, затем...

Затем они исчезли куда-то, но в голове Харви возникли новые образы. Потом он почувствовал, как что-то коснулось его горла, он не понял, больно ли ему. А если и было больно, то лишь короткий миг, и сразу же стало тепло, нет, пронзительно горячо. Что-то вонзилось в него и продиралось сквозь связки и сухожилия, опаляя огнем, который пожаром побежал по телу и охватил руки, ноги... Все его тело содрогалось, и эта дрожь барабанным боем отзывалась в мозгу. В его теле бушевал всепожирающий огонь, и, когда уже не оставалось ни одного нерва, ни одной жилки, не охваченной им, дрожь стала постепенно затихать. Он ощущал, что это место, ниже его челюсти и выше груди, ставшее теперь центром его существа, обожжено и превращено в пепел и не может больше питать его солнечной энергией, теперь оно отдавало ее через себя, вытягивая из его существа, ничего не оставляя внутри. Сила и жизнь выходили из него.

Сначала он почувствовал, что стали холодеть руки и ноги. Холод - и никаких других ощущений. Тепло уходило. Руки и ноги больше не принадлежали ему, и поэтому ничего не имело значения. Возможно, это и есть умирание: постепенная потеря того, что уже не нужно - энергии, силы. Потеря Силы...

"Сила ярче Солнца и мрачнее Бездны!"

Это правда! Только сейчас Харви Белман стал понимать, что это правда. И жертва во время ночных церемоний была необходима. Сила Семьи должна восстанавливаться, а это может произойти только через кровь. Сейчас он знал, что это его кровь, его сила вытекают из него, сейчас они совсем покинут его грудь, его мозг. Но это неважно, потому что больше не останется ничего, что можно терять. Кровь уходит из него, чтобы где-то, в другом месте, смешаться с другой, чужой кровью.

И в его мозгу, как вспышка молнии, промелькнула еще одна мысль, еще один лозунг его прежнего бытия:

"Кровь - это Сила!" Это было последнее движение его разума.

"Преграда, преграда, ни один не пройдет. Спасайте его, обладающие Силой".

Рядом с сараем, где происходила церемония, в зарослях кустов Полус Алистер покрывал специальным составом свои зубы. Песнопения начались, через несколько мгновений он чудесным образом появится перед своей паствой. Для него это всегда был самый волнующий момент церемонии. Не заклание жертв, не последнее заклинание, произносимое им перед послушной паствой, а именно это драматическое появление. Появление, достойное бога.

Но сегодня даже предвкушение этого сладостного мига не радовало его. Когда он попытался определенным образом надавить на нужный рычаг, то понял, что принял чуть больше виски, чем следовало. Но сокрушаться по этому поводу уже бесполезно.

Черт бы ее побрал, эту ночь! И это чувство неуверенности, которое никак не отогнать от себя! И часовых не видно, и какая-то чертовщина мерещится... Он ясно различил полет тяжелых крыльев, затем легкий шлепок, будто кто-то сел на крышу сарая. В его мозгу возник образ огнедышащего дракона, злобного Сатаны с кожаными крыльями.