Рэй Олдридж - Хребтовые ныряльщики

Он улыбнулся и ничего не сказал.

Специалисты начали разделывать рыбу, когда мы уходили.

Когда мы присоединились к обычному туристическому маршруту вниз к Колодцу, я увидел, что Одорини точно его описал. Влажные стены сдавили мое душевное состояние. Я почувствовал вес Хребта, нависающего надо мной, готового раздавить. От факелов шёл густой дым, так, что видимость была ограничена несколькими ярдами. Жуткая музыка, которую упоминал Одорини, была совершенно жуткой.

Всё это напомнило мне чрезвычайно хорошо сконструированный развлекательный парк.

В конце концов, мы пришли к широкому коридору, где потолок высоко поднимался и ожидало много туристов со своими гидами. С одной стороны этой галереи было установлено длинное окно. Одорини подвёл меня к нему.

Внизу была огромная естественная пещера, превращённая в варварский и роскошный банкетный зал. Газовые языки пламени бросали резкий сверкающий свет на сотни ныряльщиков, которые сидели за столиками и развалились на диванах. Слуги сновали взад и вперёд, нося большие блюда с едой и напитками.

«Зал Приливов», — сказал Одорини. «Где ныряльщики, которые не плывут сегодня ночью, утешаю себя различными удовольствиями. Где делаются новые ныряльщики».

Я понял, что он имел в виду; здесь и там совокуплялись мужчины и женщины, некоторые — в затенённых альковах в задней части зала, некоторые — на столах, окружённые одобряющими зрителями. Это была сцена из какого-то декадентского средневекового романа, мне стало весело.

Моя улыбка чуть поугасла, когда я увидел Миреллу за столиком почти прямо под обзорным окном. Она прислонилась к большому худосочному мужчине, очищая бледно-золотую грушу серебряным ножом. На ней всё ещё была свободная белая рубашка, но больше на ней ничего не было, её набедренная повязка была легкомысленно отброшена. Смысл этого медленно дошёл до меня и, по какой-то нелогичной причине, я ощутил чувство потери. Её ноги были длинные, гладкие, выглядели сильными — очень красивые. Выражение её лица сейчас, казалось, менее напряжённым, её губы были блестящими от грушевого сока.

Я отвернулся и увидел, как Одорини смотрит вниз на своего ребёнка. Его старое лицо, полное тоскливой любви, было очень печально.

«Мирелла была сделана здесь?» — спросил я.

«О, нет», — сказал он. «Не так, как вы имеете в виду. Только ныряльщикам и их контрактным слугам разрешено быть внутри Зала».

Я огляделся по сторонам на туристов с жадными лицами, которые отпускали грубые замечания и показывали пальцем. «Они не возражают, что на них смотрят?»

Он пожал плечами. «Вы возражаете против своих зрителей? Гораздо больше смотрят на вас, как вы ходите туда сюда во время путешествий. И выглядывают из ваших глаз, чувствуют вашим сердцем… более интимный вид вуайеризма, чем это», — сказал он, махая рукой на туристов сверху и веселящихся внизу.

«Это не то же самое», — сказал я. «Мои переживания осторожно отредактированы. Мои цели — другие».

Одорини заговорил с лёгким презрением, или мне так показалось. «Потому, что вы делаете искусство? Ныряльщики делают искусство из своих жизней, примерно в это они верят». Его улыбка перешла в ироническую усмешку. «Мы все должны цепляться за свои иллюзии, не так ли? Или утонуть».

Я вернул своё внимание к Залу Приливов. Как-то я потерял след своей цели в приходе сюда, своей работы. Как-то я стал вовлечён в замысел Одорини… каким бы он там не оказался. Это было неприемлемо. Неприемлемо.

Мужчина в длинном черном халате и высокой красной шляпе вошёл в Зал и стукнул посохом о пол. «Приливной чародей», — сказал Одорини. «Он объявляет участникам, что ныряльщики ожидаются в Колодце».

Немедленно из Зала произошёл массовый исход; разделились даже самые энергично занятые парочки. В основном ныряльщики не проявили никакого раздражения относительно такого их прерывания, но Мирелла была исключением. Она надула губы на большого мужчину, который был уже на полпути к порталу в дальней части Зала.

«Она так молода», — сказал Одорини почти шёпотом. Затем голосом посильнее: «Скорее! Пора».

В толпе жаждущих пришельцев мы прошли вперёд по ещё одному переходу к Колодцу Перерождения.

Колодец представлял собой естественный амфитеатр примерно 150 метров в ширину, сейчас затопленный приливом на глубину пятидесяти метров. Ряд уступов опоясывал Колодец, самый нижний был занят ныряльщиками, которые как раз сейчас собрались. Нам, туристам, было позволено смотреть с самого высокого уступа, в нескольких ярусах над поверхностью Колодца.