Тимур Расулов - Технобойня

- Сейчас, кровь разогреется и начнет циркулировать нормально. Криопротекторы разрушатся, и через час он будет, как из мамкиной утробы - совсем новенький.

- И так же не сможет ходить и будет мычать и мямлить? - Хумо любил подшутить.

- Нет, но он будет чувствовать себя лучше, чем после побывки в раю.

- А ты откуда знаешь, что он ощущает? - Он недовольно сложил руки на груди и стал ожидать ответа.

- Конечно, знаю.

Эти слова несказанно удивили Хумо. Он беспомощно опустил руки и щенячьими глазами уставился на девушку, не зная, что сказать в ответ.

- Я сама разработала этот метод, но понадобился он только нескольким людям.

- Но почему я об этом ничего не знал? - Он вспомнил формалиновую комнату, людей. Запертых в капсулах со странной зеленоватой жидкостью и последнего объекта его исследований. - Боже мой, но почему я об этой узнаю последним?

Он схватился за голову, едва не вырывая волосы клочьями. Костя места себе не находил.

- Потому что всех волнуют только военные разработки и не более. Первый эксперимент я поставила сама на себе и была удивлена результату. Я словно вновь родилась...

- Хорошо, хорошо, но скажи мне одну вещь. Кровь у тебя была какого цвета? - Подбирая слюни нетерпения, Хумо приблизился к девушке настолько близко, что она почувствовала мятный запах, исходивший изо рта.

- Цвет был необычный...

- ... зеленоватый с сильным запахом формалина? - Хумо забывшись обо всем. схватил девушку за предплечья.

- Да, но, как ты узнал? - Она раздула ноздри и недовольно фыркнула: - Снова что-то узнали, и я об этом узнаю в последнюю очередь? - Последние слова она произнесла с театральным тоном, пародируя Хумо.

- Нам сегодня привезли робота, но, похоже, что это был человек. Он умер от выстрела в голову, кровь у него была зеленоватая и пахла...

- Формалином, - закончила она.

- Да.

- Где сейчас труп?

- Я дал исследовать его Андрею. Ну, знаешь, самый умный робот.

- Твою мать! - Неожиданно воскликнула девушка. - Неужели вы настолько тупы, что позволите машине делать это, а не мне.

С этими словами она выбежала из комнаты, позабыв обо всем на свете. Хумо остался наедине с просыпающимся полисменом.

Спустя полчаса трое человек: Роман, Хумо и Илья одевали его. Он едва двигался, не понимая, что происходит. В это время Саша и Антон, стоя в стороне, подшучивали над ярым полицейским.

- Он едва держится на ногах. Куда вы его тащите? - с нескрываемой иронией в голосе, произнес Антон.

Роман хотел вступиться, но тяжелая рука легла ему на плечо в тот момент, когда он натягивал ботинок. Он обернулся и увидел лицо полисмена. В его глазах, отливая острыми кромками льда, сияла ненависть. Полицейский сконцентрировался и произнес:

- Не знаю, кто вы ребята, но раз уж за вами гнались эти уроды, то мне с вами по пути. Меня зовут Виктор. С Хумо я знаком и с остальными заочно тоже. Думаю, нам пора выдвигаться, раз уж вы меня разбудили.

Статист и Свитер, внедряясь в глубины нищенской жизни, бежали от погони. По мере того, как они приближались к оживленным местам, туда, где люди жили не в бункерах, а в домах, роболюди увидели и ощутили на себе все прелести жизни за стеной. Щедрые на запахи улицы встречали беглецов ароматами зловонных помоек, отдававшими тухлыми объедками и прокисшими овощами. Дороги, словно разливные реки, несли с собой ручейки, а порой даже целые потоки тошнотворных темных вод жилых кварталов. Дома обшарпанные временем смотрелись в этом месте, как большие мусорных контейнеры, только вместо крыс и прочей живности в этих контейнерах жили люди. Часто разбитые окна наводили на мысль, что внутри жилищ ситуация обстоит не лучше. Нечасто встречающиеся жители исподлобья смотрели на чужаков, выглядывая в них людей из других кварталов.

Даже здесь, где было абсолютно нечего взять, люди боялись за свой хлам и каждый раз видя, незнакомцев, хватались за дубинки и, показывая свой злой нрав или же спроваживали взглядами непрошенных гостей.

В шагах двадцати от Статиста, в узком переулке, пахнущем скисшим арбузом, шло несколько молодых людей, явно готовых сравниться с героями Берджесса. В руках дубинки, верхняя одежда цвета ржаного хлеба. Статист заметил, что этот цвет был наиболее распространен в это месте, скорее всего потому, что люди спали у теплотрасс и некогда разноцветная одежда сроднилась с ржавым оттенком. Едва увидев чужаков, их юношеская, едва ли не детская легкая поступь сменилась громким топаньем и звуками вздымающихся зловонных брызг. Статист не стал раздумывать: стоит ли вступить в бой, или же объяснить, что они все не так поняли. Он, проглотил подкативший горький комок, - то ли от запаха, то ли от сложившейся ситуации, - схватил напарника за рукав и со всех ног рванул к перекрестку. Перекрестком это место было тяжело назвать, потому что асфальт в нем давно потрескался и измельчился, остались только направления. Они резко повернули направо, считая, что тут им повезет больше. Десять ног малолетних преследователей, выбивая сбивчивый ритм, старались не отставать. Слова, несшиеся сзади, могли сравниться лишь с блудными стихами Ивана Баркова, таковыми были их нелегкие ноты и срывающиеся голоса.