Евгений Лукин: За железной дверью

Евгений Лукин

ЗА ЖЕЛЕЗНОЙ ДВЕРЬЮ

- Не по-нял... - сказал Кирилл и, туго наморщив лоб, тронул кончиками пальцев замочную скважину. Точь-в-точь усомнившийся апостол Фома с той известной картины, где он влагает перст в одну из Христовых ран.

Собственно, дверь была как дверь - с глазком, железная, на массивных петлях. В любом подъезде, на любой лестничной площадке обязательно столкнешься с подобным страшилищем. Времена тревожные - бережется народ, грабежей опасается...

Однако в данном случае гулкий траурно-черный пласт железа защищал не квартиру в целом, а лишь одну из двух ее комнат. На общем же входе было навешено вполне заурядное древесное полотно, обитое снаружи дерматином. Вышибить пинком - раз плюнуть.

- Вы там что, брильянты храните?.. - спросил Кирилл, вновь обретая дар более или менее связной речи.

Олежка Волколупов насупился, неприязненно покосился на железное чудовище, и Кирилл сообразил наконец, что и впрямь вложил персты в рану.

- Дура... - обиженно буркнул Олежка. - Месяц назад взяла и навесила. Дескать, жить уже со мной боится...

- А-а... - Кирилл ошарашенно покивал. Мало того, что угрюмая железная дверь, разделяющая законных супругов, сама по себе представляла завораживающее зрелище - она еще и хранила следы недавнего взлома. Замок - разворочен, край листа - приотогнут. Не иначе - ломиком вскрывали. То есть при всей своей внушительности эта броня даже и защитить никого не могла, поскольку запереться в комнате изнутри было теперь просто невозможно.

- Ключ посеяла... - не дожидаясь вопроса, хмуро пояснил Олежка. - Мне же и ломать пришлось...

Не зная, как себя вести в таких случаях, Кирилл покачал головой и, соболезнующе покрякивая, проследовал за хозяином в большую комнату. Кажется, дела у Маринки с Олежкой шли к разводу... Жаль. Хорошие ребята, а вот поди ж ты...

Маринка ему нравилась еще в институте. И не ему одному. Гладкое, крепкое личико, высокая шея, осанка... Помнится, Кирилл изрядно был удивлен, а то и обижен, когда она вдруг взяла и выскочила на последнем курсе замуж за этого увальня. Но Олежка, Олежка! Вроде никогда буяном не был...

- Садись, чего стоишь? - с досадой оглядев собственное жилище, бросил хозяин. - А я пока пойду по сусекам поскребу...

Кирилл, однако, предложением его не воспользовался и, пока друг Олежка скреб по сусекам, с нездоровым любопытством исследовал комнату. Впечатление складывалось странное... Вот, например, кресло. Прекрасное кресло - несомненно, часть гарнитура, а где же сам гарнитур? За железной дверью?

- Что пить будешь? - сердито крикнул из кухни Олежка, выгружая из холодильника обильную, судя по звяканью, выпивку и закуску.

- А что нальешь, - машинально отозвался Кирилл, изучая содержимое посудной горки. - Кроме цикуты, конечно...

Горка была новенькая, только что приобретенная. В посуде же наблюдался явный недочет и разнобой... Кирилл неуверенно хмыкнул и попытался вообразить следующую сцену: пьяный хозяин стоит с перекошенной мордой посреди комнаты, ворочая налитыми кровью глазами. "Мое... - с ненавистью хрипит он. - Все мое... На мои деньги куплено..." С натужным стоном отрывает кресло от ковра - и вдребезги крушит хрусталь... А в это время зареванная супруга, отгородясь от беды железной дверью, лихорадочно набирает номер местного отделения милиции...

Картина, конечно, колоритная, в духе Шмелькова... Однако в том-то все и дело, что ни Маринка, ни Олежка в роскошное это полотно решительно не вписывались... Или уже вписались?

- Да бери какие попало... - ворчливо произнес за спиной вернувшийся из кухни Олег.

Кирилл нашел пару одинаковых стопок и два более или менее похожих фужера.

- А Мишка Локис в патриоты подался, слышал? - сказал он, водружая посуду на стол.

Олежка обернулся, уставился.

- С ума сошел? - испуганно осведомился он, непонятно кого имея в виду: то ли Мишку Локиса, то ли самого Кирилла. - С такой фамилией - в патриоты?

- Доказал, что русский, из крепостных, - ухмыляясь, пояснил Кирилл. Дескать, прапрадед у него то и дело баб в рощу уволакивал, ну а помещик начитанный - Локисом прозвал. С тех пор и пошло...

- Оборотни... - угрюмо сказал Олежка и вскрыл коньяк.

Кирилл засмеялся.

- Не принимай близко к сердцу, - посоветовал он. - Каждый устраивается как может...

Они выпили за встречу и закусили фаршированными оливками.

Несмотря на сверхкороткую стрижку в сочетании с ширящейся лысиной, Олежка Волколупов был и внешне вполне еще узнаваем: тот же толстячок с медвежьими ухватками и лицом обиженного ребенка.