Эдди Шах - Второй мир

— Что, знакомая картина? — спросил я у Суилкина, вспомнив, что он побывал в настоящей церкви в Италии.

— Точно как в Реале. Что дальше?

— Это нам как раз и предстоит выяснить. — Я обернулся ко входу и увидел, что Тибор ссутулился у двери и внимательно оглядывает пустую площадь. — Оставайтесь у алтаря, — велел я, а сам вернулся в главный зал.

Вначале мое внимание привлекла раскрашенная деревянная резная группа слева. Я внимательно осмотрел ее, ища ключи, но ничего не нашел. В центре группы стояла фигура в епископском облачении; на четырех панно по бокам изображались, вероятно, местные сановники в библейских одеяниях. Из-под епископской мантии выходили младенцы; на прочих изображениях были только взрослые. Композицию венчала выгнутая в виде арки картина, на которой Христос на небесах призывал к себе малых детей. Почти во всех религиях считается, что умершие во младенчестве всегда попадают в рай. Сюжет показался мне обычным для итальянских церквей: в них часто изображается смерть и потеря невинности.

Картина на противоположной стене была гораздо мрачнее; цвета были не такими яркими. Рыцарь в полном боевом облачении сидит на камне, а у его ног лежит голова чудовища — я решил, что передо мной, скорее всего, еще одно изображение святого Георгия. Рядом стоит белая лошадь. Заходящее солнце за спиной рыцаря казалось нимбом вокруг его головы. Я вспомнил, что картина была здесь и в прошлый раз; тогда я не обратил на нее особого внимания.

В прошлый раз дракон поджидал меня в церкви. Он притаился за гобеленом, рядом со статуей в стенной нише, и бросился на меня, когда я проходил мимо.

Но сейчас в нише не было никаких гобеленов; я видел лишь белую стену и статую. Я осторожно приблизился к ней, сжимая под плащом рукоять меча. Золоченая фигура на беломраморном постаменте, высотой не более двух футов, тоже изображала святого Георгия, на сей раз в тюрбане. В одной руке святой сжимал меч, которым собирался нанести дракону смертельный удар. В другой руке он держал копье, которое пронзило распростертого дракона. Святой поставил ногу на голову чудища, не давая ему приподняться.

Снова смерть… Все в церкви напоминало о смерти: распятие, картины, резьба на дверях, даже статуи!

Перед постаментом в ряд выстроились двенадцать электрических свечей. Они не горели. Под ними я увидел табличку: «ДЛЯ ПОЖЕРТВОВАНИЙ». Рядом с табличкой лежало устройство для считывания кредитных карт. Надпись извещала, что здесь принимаются карты «Америкен экспресс», «Евроэкспресс», «МастерКард» и «Виза». Зато внести пожертвования чеком или наличными было невозможно.

Я достал черную карточку «Америкен экспресс».

— Не отвлекайтесь! — приказал я остальным и вставил карточку в устройство. С моего счета списали четырнадцать долларов. Пока совершалась транзакция, ничего не менялось. Затем включилась запись.

«Теперь вы можете помолиться, — произнес голос из микрофона за статуей. — Вам отпущено тридцать секунд. По истечении этого времени внесите новое пожертвование».

Смерть.

Все так или иначе связано со смертью.

Кроме херувимов.

Они предлагают пищу.

Они предлагают жизнь.

Я круто развернулся лицом к алтарю; рядом со мной одна за другой зажигались электрические свечи.

— Отойдите от алтаря! — закричал я.

Они вздрогнули, испугались и на некоторое время остолбенели от неожиданности.

Вдруг за их спинами одновременно вспыхнули еще двадцать четыре свечи. Херувимы начали меняться на глазах. Правый превратился в змееподобное многоголовое чудовище — гидру, описанную еще древними греками. У чудовища выросло шесть голов; оно приготовилось напасть на ближайшего противника — Суилкина. Суилкин попятился назад, споткнулся, с трудом удержался на ногах и замахнулся мечом.

Второй херувим превратился в толстого чешуйчатого змея с драконьей головой. Он медленно пополз вниз с алтаря и, извиваясь, стал приближаться к Энди. Суилкину удалось не упасть; замахнувшись, он отсек ближайшую к нему голову гидры. Но на месте срубленной головы тут же выросло две. Суилкин зажмурился и снова со всей силы рубанул мечом. Меч пронзил чешую и вошел в плоть чудовища. Суилкин механически занес меч для следующего удара и открыл глаза. На сей раз ему удалось отрубить целых две головы сразу; одна отделилась целиком, а во второй шее зияла глубокая рана.

— Есть! — заорал он в восторге и бросился вперед, радуясь близкой победе.