ФилипДик Дик - Человек в высоком замке

Тело инь, душа ян. Металл и огонь объединились. Внутреннее и внешнее сделалось одним и… лежало у Тагоми на ладони.

Из каких миров он говорит сейчас? Где его пространство? Оно уходит вверх, несомненно. К небесам. Из какого оно времени? Из вечно переменчивого времени дыхания и света. Да, эта вещь приковала его дух своим огнем. Она проявила свой дух: свет. И приковала к себе внимание — от нее глаз отвести невозможно. Загипнотизировала, по собственной воле от нее оторваться уже нельзя.

«Так заговори же, заговори со мной, — попросил Тагоми. — Ты меня заполучила, да. Но я хочу услышать твой голос изнутри слепящего, чистого и белого света. Такой голос, о каком можно прочитать лишь в „Бардо Тодол“, в „Тибетской книге мертвых“. Мне не надо ждать смерти, потому что душе моей уже теперь необходимо новое пристанище. И не нужны мне их жуткие божества — обойдусь пока без них и без тусклого, дымного света тоже. И без сливающихся воедино любовных пар. Пусть будет только белый огонь. Я готов глядеть на него без страха. Видишь, я не отвожу глаз.

Я чувствую, как горячий ветер кармы лечит мою душу, зовет меня за собой. Но я — остаюсь. Я был готов к этому: мне нельзя убежать от чистого белого огня, потому что иначе я вновь войду в цикл рождения и смертей и никогда не узнаю свободы. Не достигну освобождения. Покрывало Майи снова опустится на меня, если я…»

Свет померк.

В ладони Тагоми лежал лишь тусклый металлический треугольник. Чья-то тень отрезала от него солнце. Тагоми поднял взгляд.

Рядом со скамейкой стоял высокий полицейский и улыбался.

— Что? — переспросил Тагоми, вздрогнув.

— Да я просто глядел, как вы с этой головоломкой возитесь. — Полицейский снова улыбнулся и двинулся дальше по дорожке.

— Головоломка, — машинально повторил Тагоми. — Это не головоломка.

— Что, разве это не одна из тех штуковин, которые надо разобрать на детальки? У моего парня их целая куча. Некоторые очень сложные. — Полицейский удивленно покачал головой и ушел.

«Все испорчено, — подумал Тагоми. — Я утратил свой шанс нирваны. Вывалился на полпути. И все этот белый варвар, неандерталец. Этот американский недоумок решил, что я развлекаюсь с головоломкой».

Он поднялся со скамейки и сделал несколько тяжелых шагов. Надо успокоиться, раз уж в голову лезут совершенно несвойственные мне расовые предрассудки, на которые ловятся только люди из низших классов.

«Две не находящие искупления и отмщения страсти столкнулись в моей груди, — подумал Тагоми, двинувшись к выходу из парка. — Двигайся, двигайся, ходьба тебе поможет».

Он вышел на окраину парка. Тротуар. Керни-стрит. Тяжелый городской шум. Тагоми огляделся, желая отыскать среди потока машин рикшу.

Ни одного рикши. Он прошелся по тротуару, дошел до угла, слился с толпой, ожидающей сигнала светофора. Никогда рикшу не отыскать, когда те нужны.

Боже, а это еще что? Тагоми замер, в остолбенении глядя на гигантскую уродливую конструкцию, нависающую над землей. Какой-то ночной кошмар: подвешенный к небу желоб, бочки по нему скатывать собрались, что ли? Жуткая конструкция из железа и бетона, совершенно закрывающая весь вид.

— Что это? — обратился Тагоми к проходившему мимо худощавому мужчине в костюме не первой свежести.

— Жуткое дело, да? — ухмыльнулся тот. — Это «Магистраль Эмбаркадеро», портовый виадук. Почти все считают, что она испохабила город.

— Никогда раньше не видел… — пробормотал Тагоми.

— Ваше счастье, — хмыкнул прохожий и заторопился дальше.

«Нет, это кошмарный сон, — понял Тагоми. — Надо проснуться, и куда же сегодня подевались все рикши?» Он прибавил шагу.

Перспективу словно бы заволакивал туман или дым. День казался тусклым, потусторонним. Пахло гарью. Мутно-серые здания, тротуар, странный ритм идущих по нему людей. Слишком быстрый. И по-прежнему ни одного рикши?!

— Рикша! — крикнул он наудачу в сторону дороги.

Безнадежно. Только машины и автобусы. Да и машины выглядели как-то странно — мрачные, агрессивные, никогда таких раньше он не видел. Нет, лучше уж глядеть прямо перед собой. Что-то случилось со зрением, что-то очень болезненное. Какое-то нарушение в организме повлекло за собой изменение восприятия. Горизонт, например, не хотел быть прямой линией, все время изгибался. Какой-то фатальный приступ астигматии, навалившийся без всякого предупреждения.

Нужна передышка. Впереди виднелась какая-то забегаловка. Внутри только белые, жуют. Мистер Тагоми толкнул деревянную звякнувшую дверь. Пахнет кофе. В углу нелепый музыкальный автомат. Тагоми огляделся и пошел к стойке. Все места заняты белыми. Тагоми воскликнул что-то. Некоторые белые обернулись в его сторону. Но никто из них не встал со своего места, никто не уступил место ему! Они продолжали есть.