Филип Дик - Человек из Высокого Замка

Но Африка… Вот где дали развернуться энтузиазму, и, хотя полагалось бы восхищаться, рассудок советует немного подождать, ну, хотя бы до завершения плана «Плуг». О, здесь гитлеровцы показали, на что они способны, полностью раскрыв свою артистическую натуру. Средиземное море перекрыто, осушено, дно его превращено в возделываемые поля, — и все благодаря атомной энергии. Какой размах! Как это сбило спесь с разных там шутов с Монтгомери-стрит. Правда, в Африке удалось почти, почти… однако в планах такого типа почти — ключевое слово. Впервые оно появилось в известной брошюре Розенберга, изданной в 1958 году: «Что касается окончательного решения африканского вопроса, то нам почти удалось реализовать наши цели».

Между прочим, чтобы избавиться от американских аборигенов, понадобилось двести лет. В Африке у немцев на это ушло лет пятнадцать. Итак, для критики нет никаких оснований. Кстати, он, Чилдан, недавно поспорил на эту же тему за обедом со знакомыми торговцами. Те, видимо, ждали чуда — будто гитлеровцы в состоянии изменить мир с помощью магии. А дело лишь в их науке, технике и работоспособности, вошедшей в поговорки. Немцы прилежны во всем. И если уж за что берутся, то делают это на совесть.

В конечном счете, полеты на Марс отвлекли внимание мира от Африки. Итак, все свелось к тому, о чем он и говорил своим приятелям-торговцам: «Чего у немцев в избытке (и чего, к сожалению, недостает нам) — так это идеализма. Можно поражаться их добросовестному отношению к работе или рациональному ведению хозяйства, но всему причина — их сентиментальность. Космические полеты — вначале на Луну, а затем на Марс. Это ли не воплощение извечной мечты человечества, нашей мечты о всемогуществе? А японцы? Я их неплохо знаю, в конце концов, дела имею с ними ежедневно. Говоря откровенно, это все же люди Востока. Желтые. Мы, белые, должны им кланяться, ибо власть принадлежит им. Но взоры наши обращены к Германии: именно она показывает, чего можно достичь, если побеждают белые, — и это совсем другое дело».

— Уважаемый господин, мы подъезжаем к «Ниппон Таймс», — проговорил, тяжело дыша после подъема в гору, китаец. Теперь он отдыхал.

Чилдан силился представить себе гостя господина Тагоми. Несомненно, исключительно важная персона: тон господина Тагоми в разговоре по телефону, и его волнение — убедительное тому подтверждение. Чилдан представил одного из своих самых солидных клиентов, — человека, способного в значительной мере обеспечить Чилдану прочную репутацию в высших кругах Побережья.

Четыре года назад Чилдан еще не мог назвать себя, как теперь, специалистом по редким и ценным предметам. В то время он содержал неказистый магазинчик антикварных вещей. По соседству размещались заведения, торговавшие подержанной мебелью, скобяные лавки и прачечные. Район далеко не престижный. По ночам тут случались вооруженные нападения, иногда — изнасилования, и это несмотря на все усилия полиции Сан-Франциско и даже их японских шефов — «Кемпетай». Витрины магазинов закрывались на ночь железными жалюзи в целях предотвращения ограблений. И вот однажды сюда забрел пожилой японец, отставной офицер Ито Хумо. Высокий, худощавый, седой, подтянутый майор первым дал Чилдану понять, как можно преобразовать его дело.

— Я коллекционер, — объяснил майор Хумо. — Объездил все южные страны и переворошил горы старых журналов.

Тихим голосом он рассказывал о чем-то таком, чего Чилдан в то время еще не мог оценить в полной мере: для многих богатых и культурных японцев исторические предметы американской маскультуры — не менее интересны, чем антиквариат. В чем причина — майор не знал. Величайшей страстью его стало коллекционирование старых каталогов латунных пуговиц и самих пуговиц. Это увлечение подобно коллекционированию значков или монет, и подыскивать этому разумное объяснение — пустая затея. Состоятельные люди готовы платить бешеные деньги.

— Я приведу пример. Известны ли вам открытки, изображающие ужасы войны? — осведомился майор с жадным блеском в глазах.

Минутное раздумье — и Чилдан что-то такое начал припоминать. Много лет назад, во времена его детства, такие карточки вкладывались в обертку жевательной резинки. По центу за штуку. Целая серия, посвященная бедствиям и ужасам войны.

— Один мой лучший друг, — продолжал майор, — собирает «Ужасы войны». У него недостает единственного экземпляра — «Потопление „Панай“». И он готов выложить за его приобретение значительную сумму.