Д. Толстухин - Глаз бури

Немного погодя, с северо-западного направления донёсся гул пролетающих самолётов, а потом новые раскаты грома. Уже гораздо ближе, чем первый. Однако люди крепко спали.

В это время всё больше разгорались пожары на руинах городов. Их окраины, благодаря газификации, сейчас тоже попали в зону огненного смерча, не оставляя ни малейшего шанса на спасение уцелевшим при самом взрыве. Пылали нефтяные и газовые скважины. Тушить теперь всё это было некому. А ещё меньше было людей способных организовать уцелевших на какую-то осмысленную хозяйственную, а тем более спасательную деятельность. Тучи пепла, поднятого в воздух взрывами и пожарами, медленно расползались по небу вслед за движением повинующейся силе Кориолиса атмосферы.

В разрушенных неатомными бомбами и избежавших от этого окончательной гибели в огненном смерче городах что-то ещё шевелилось, пытаясь не умереть от химического заражения. Поднимались на ноги и брели в предполагаемую сторону окраин обожжённые, израненные осколками камней, металла и стекла, но ещё живые и, фактически, обречённые, люди в запачканной кровью оборванной одежде. Но брели они, в большинстве случаев, «в ту сторону». Некоторые пытались отыскать среди руин своих родных или знакомых, метаясь от одного завала к другому, иногда пытаясь разбирать их, кто-то просто сидел на остатках асфальтового или бетонного покрытия, тупо смотря в одну точку. Определённая часть в такой позе осталась навсегда, тихо покинув бренный мир. Погибших никто не хоронил. Уже через сутки-двое дичающие собаки, страдающие от голода, стали есть человеческое мясо, пробираясь, вопреки радиации и химии в разрушенные районы, а вскоре начали охотиться на оставшихся живых людей, совершенно отвыкших за годы, проведённые в обществе потребления от выживания за пределами безопасной плёнки цивилизации, требующего не только потреблять, но и добывать, а часто и самостоятельно создавать.

Те, кому посчастливилось уцелеть во время взрыва в подземных сооружениях типа «метро» или «глубокие подвалы» выдержавшие взрыв и не рассыпавшиеся под его ударной волной, уже спустя максимум сутки, нередко оглушённые и раненые эффектами недалёкого ядерного взрыва, были вынуждены выходить на заражённую поверхность, недавно политую чёрным дождём, из-за того, что порванные коммуникации и выключившиеся, оставшись без электричества, насосы привели к постепенному затоплению подземных пространств бывших больших городов. К несчастью, первыми в новый мир выбирались отнюдь не законопослушные граждане, ещё больше осложняя выживание тем, что вместо помощи друг другу предпочитали отбирать последнее, что удалось сохранить уцелевшим или удалось отобрать у уцелевших побеждённым конкурентам.

Те, кому провидение позволило оказаться вдалеке от районов нанесения ракетно-ядерных ударов, полос распространения шлейфов с радиоактивными осадками и районов химических бомбардировок, несколько дней замечали только исчезновение электричества по неизвестной причине, продолжая, хоть и в жутком напряжении из-за совершеннейшей отчуждённости от мира и полнейшего отсутствия какой-то вразумительной информации, заниматься повседневными делами, какие было возможно выполнять в данных условиях. Кто-то прибирал дом и воспитывал детей, которым теперь, как оказалось, предстояло поднимать из пепла мир, несохранённый их родителями. Кто-то обрабатывал землю. Кто-то мог бы пойти работать на завод, но завод давно уже сам не работал, и потому приходилось помогать жёнам по хозяйству и заниматься детьми, которые в последние предсентябрьские дни уже были дома и готовились к школе. И только благодаря этим обстоятельствам, заброшенности завода и военных объектов, городок теперь продолжал жить. Кто-то, как и ДО, беспробудно пил из-за полнейшей безысходности.

В уцелевших населённых пунктах, где третьих было больше, чем первых и вторых ждать конца оставалось не долго. Теперь, осознав, что лишились центральной власти или не дождавшись приезда очередной авто-лавки либо нового подвоза товаров из, уже несуществующих, крупных городов, каждый, сколь-нибудь самостоятельный, уцелевший становился сам себе хозяином, не скованным никакими моральными и прочими, примитивными на его субъективный взгляд, нормами. Первые дни полиция, там, где она сохранилась как управляемая структура, ещё предпринимала более или менее активные попытки поддерживать порядок на подведомственной территории, но, лишённая какой либо мотивации извне, всё больше осознающая, что над ней нет других начальников, иначе бы они давно вышли на связь и дали о себе знать, стала сама скатываться к мародёрству и установлению некоего подобия военной диктатуры, больше похожей на откровенно разбойничью, свергая со своих постов мэров городов, начальников районов и решительно расправляясь со всякими несогласными, грабя всех подряд, кого возможно и даже кого невозможно… Было в прошлой жизни. И просто получая всевозможные ставшие теперь доступными и безнаказанными удовольствия. По мере того, как падала температура воздуха, вслед за расплывающимися по планете облаками пыли в верхних слоях атмосферы, такие поселения просто вымерзали, истратив в попытке не умереть от голода и холода последние запасы топлива и продовольствия. Те, кто умудрялся выжить даже в этих условиях, чаще всего опускались до поедания человеческих останков, принадлежавших менее удачливым собратьям, и, постепенно, теряли последние признаки, отличавшие их от дикого зверя, так и не догадавшись устроить экспедиции за чем-нибудь кроме еды или женщин, руководствуясь уже не человеческим разумом, а животным инстинктом.