Владимир Контровский - Последний герой нашего времени

– А чего же ты сразу домой не поехала?

– Это после Обвала-то? Чтобы меня сильничали по дороге под каждым кустом, а то и вовсе убили бы? Я из Мурманска добиралась за спинами вооружённых мужиков, они меня в обиду бы не дали, а на Дон одной, да ещё с малым дитём… Нет уж, подожду я, пока жизнь наладится – оно к тому идёт, – тогда и поеду. Анюта моя – Ильина Димы кровь, я её сберечь обязана.

– Кровь и память – да, их нужно хранить. Мы с Лидой тоже мужей своих потеряли, и сюда перебрались кровь их сберечь, – сказала Юля и добавила со странной интонацией: – И не только…

– Это ты о чём? – недоумённо спросила Ольга.

– О чём? – вдова Алхимика посмотрела на неё изучающе. – Мечту они нам свою оставили – заветную. Людей мы должны вырастить – чистых, корыстью не травленных, как ты говоришь. И мы их вырастим – сломают они древнее проклятье, висящее над всем этим миром.

– Чудн о ты говоришь, подруга. Словно и не городская ты, в Петербурге выросшая, а ведьма деревенская. На «ведьму» не обижайся – слово это вовсе не ругательное, оно от корня «ведать» происходит.

– Я и не обижаюсь. А вот что бы ты сделала, колдуньина внучка, если пришёл бы к тебе кудесник и сказал: «Вот тебе, девонька, зелье волшебное. Корми им дитя своё один год и один день, и станет дитя твоё человеком истинным, и никакая грязь к нему прилипнуть не сможет, и отступит Тьма перед Светом». Что бы ты ответила такому магу-волшебнику? Не зря спрашиваю – это мы только сегодня с тобой по душам разговорились, а приглядываюсь я к тебе уже давно, казачка донская, – видела я, как ты за местными сиротами ухаживаешь.

– Зелье чудесное, говоришь? Да я бы кровью своей дочь поила, лишь бы…

– Погоди, – встрепенулась Юля, – Лида идёт. Вон, видишь?

Со стороны монастыря к ним шла женщина в чёрном.

В нижнем храме было прохладно. В воздухе тёк запах воска от свечей, во множестве горевших на бронзовых напольных подсвечниках. И ещё – присутствовало здесь ощущение повернувшего вспять времени, как будто при входе в этот храм срабатывала фантастическая машина и перебрасывала человека в шестнадцатый век, когда годы ещё текли неспешно, и когда Зверь, захвативший в настоящем всю планету, ещё копил силы, готовясь вырваться. Это странное ощущение Лидия испытала, впервые оказавшись в нижнем храме островного монастыря, и с тех пор оно повторялось раз за разом с той же остротой, стоило ей только сюда войти. Она была уверена, что и другие люди, способные чувствовать , ощущают это вневременье , и поэтому хотела поговорить с отцом-настоятелем именно здесь.

– Я слушаю тебя, дочь моя.

– Отец Арсений, я хочу испросить благословения на богоугодное дело. И разрешения.

– Разве на богоугодные дела надо испрашивать разрешение? Такие дела творятся по душевной потребности – кто я такой, чтобы запрещать или разрешать душе человеческой стремиться к свету?

– Это так, но будет ли моё дело сочтено вами богоугодным?

– А ты сама как считаешь? – священник, похожий в своей чёрной рясе и клобуке на мудрого старого ворона, испытующе посмотрел на вдову Повелителя Муз.

– Я не сомневаюсь в том, что дело моё угодно Всевышнему, – твёрдо ответила Лидия, не опуская глаз под пристальным взглядом отца-настоятеля, – однако оно касается не только меня, но и других людей.

– Все наши дела так или иначе касаются других людей – и злые, и добрые. Говори – я постараюсь понять тебя и помочь.

– Святой отец, мы с Юлией неспроста выбрали именно ваш монастырь. Простите мне дерзкие слова, но многие православные обители погрязли в корыстолюбии, забыв о своём долге перед людьми и Богом. Они призвали торговцев в храмы, тогда как Христос их оттуда изгонял. А вы – нет. Ваш монастырь один из немногих сохранил огонь, отогревавший Русь в самые тяжкие времена. И у вас, святой отец, есть шанс не только сохранить этот огонь, но и поселить его в исстрадавшихся душах и осветить этим огнём будущее России и всего мира.

– Всего мира? В тебе говорит гордыня – остерегись!

– Да, всего мира, – упрямо повторила Лидия. – Разве Христос взошёл на Голгофу не за грехи всех людей, и разве не весь мир он хотел спасти?

– Не равняй себя с сыном божьим, дочь моя.

– Все мы божьи дети, святой отец. Наши с Юлей мужья погибли ради дела, которое мы с ней должны продолжить и довести до конца. И мне важно ваше слово, отец Арсений.

– О каком деле идёт речь?

«Всё, – подумала Лидия, – отступать некуда. Если мне не удастся его убедить, и он меня не поддержит или, хуже того…».