Роберт Мак-Каммон - Моё !

Телефон зазвонил, когда она меняла Барабанщику пеленки. После двенадцатого звонка он замолчал, помолчал минут пять, потом опять восемь раз прозвонил.

- Кто-то любопытствует, - сказала она Барабанщику, вытирая его одноразовой салфеткой. - Кто-то хочет знать, почему мальчик не вышел к школьному автобусу или почему Роки Роуд не отбил часы на работе. Любопытно им, ох и любопытно.

Она стала двигаться чуть быстрее.

Телефон опять зазвонил в восемь сорок, когда Мэри в гараже загружала "чероки". Он замолчал, и Мэри продолжала работать. Она погрузила свой чемодан и мусорный пакет, полный еды с кухни: остатки нарезанной ветчины, кусок болонской колбасы, батон пшеничного хлеба, банку апельсинового сока, несколько яблок, коробку овсянки и большой пакет кукурузных хлопьев. Она нашла по пузырьку таблеток минеральных добавок и витаминов, от которых лошадь бы могла поперхнуться, и проглотила по две каждых. Уложив вещи и готовая к отъезду, она на минуту задержалась, чтобы приготовить себе тарелку пшеничных хлопьев и запить кока-колой.

Мэри стояла в кухне, доедая хлопья, когда взглянула в окно и увидела, что к дому медленно движется легавская машина.

Она остановилась перед домом, из нее вылез легавый в темно-синей аляске. На автомобиле была надпись: ДЕПАРТАМЕНТ ШЕРИФА ОКРУГА СИДАР. Когда легавый ему было едва за двадцать, сопляк сопляком - поднял руку и позвонил, Мэри уже зарядила винтовку из оружейного ящика.

Она стояла у стены рядом с дверью, выжидая. Легавый опять позвонил, потом постучал кулаком в дверь.

- Эй, Митч! - окликнул он, выдохнув на холоде клуб пара. - Где ты, друг?

"Убирайся", - подумала Мэри. Нога опять стала болеть, глубокая грызущая боль.

- Митч, ты дома?

Легавый отступил от двери. Он постоял, с минуту глядя вокруг, руки на бедрах, а потом пошел направо. Она перешла к другому окну, откуда могла за ним следить. Он подошел к задней двери и заглянул внутрь, его дыхание затуманило стекло. Он опять постучал, сильнее.

- Эмма! Кто-нибудь!

"Никого здесь нет, кого ты хотел бы видеть", - подумала Мэри.

Легавый попробовал ручку задней двери, покрутил влево и вправо. Потом она увидела, как он поворачивает голову и смотрит в сторону сарая.

Он снова позвал: "Митч!", потом пошел прочь от дома, поскрипывая ботинками по мерзлому снегу, туда, где были мертвые тела и фургон.

Мэри стояла у задней двери с винтовкой в руках. Она решила дать ему найти Митча и Эмму.

Легавый открыл дверь сарая и зашел внутрь.

Она ждала, и ее глаза горели каким-то сладострастием.

Это было недолго. Легавый выбежал наружу. Он покачнулся, остановился, согнулся пополам и его вывернуло на снег. Он побежал дальше, длинные ноги работали, как поршни, а лицо стало мертвенно-бледным.

Мэри открыла дверь и вышла на холод. Легавый ее увидел, резко остановился и потянулся к кобуре. Кобура была застегнутой, и пока легавый рукой в перчатке пытался ее отстегнуть, Мэри Террор согнула больную руку, навела оружие и выстрелила ему в живот с расстояния тридцати футов. Его отбросило на землю, из носа и рта вырвалось белое дыхание. Легавый перекатился, попытался встать на колени, и Мэри выстрелила второй раз, и легавому оторвало кусок левого плеча, тут же покрывшегося дымящейся кровью. Третья пуля ударила его в спину, когда он полз по алому снегу.

Он дернулся несколько раз, как рыба на крючке, и потом уже лежал неподвижно, лицом вниз, раскинув руки, как распятый.

Мэри глубоко вздохнула холодный воздух, наслаждаясь его жалящей свежестью, потом вернулась в кухню, поставила винтовку, доела последние две ложки пшеничных хлопьев. Она выпила молоко и запила последним глотком кока-колы. Прохромала в спальню, где надела вельветовую куртку и перчатки, потом взяла Барабанщика, завернутого в пуховую аляску.

- Ты мой мальчик, ты мой милый! - сказала она, неся его к кухне. - Хороший мамин мальчик, мамочкин! - Она поцеловала его в щечку, прилив любви поднялся в ней, как лучезарное тепло. Она поглядела опять на заднюю дверь, проверяя, не шевельнулся ли легавый. Потом положила Барабанщика в "чероки", распахнула дверь гаража и села за руль.

Она выехала из гаража, объехала легавскую машину и поехала по подъездной дорожке. Потом свернула направо, на дорогу, ведущую к восьмидесятому шоссе, на запад. Ее сумка стояла на полу, набитая пеленками и детским питанием, а еще там лежал ее "магнум" и новый "смит-вессон" взамен потерянного "кольта". Сегодня утром ей было намного лучше. Еще сильная слабость, но намного лучше. Она решила, что дело в витаминах. Железо попало в кровь, и в этом все дело.