Роберт Мак-Каммон - Жизнь мальчишки (Том 2)

Безусловный кобель, Рибель, когда приходила пора, убегал из дома бродяжничать. Зная об этой манере Рибеля, доктор Лизандер не раз и не два предлагал нам удалить у него "хозяйство", после чего его пыл к странствиям должен был поуменьшиться, но всякий раз, когда об этом заходил разговор, отец уклонялся от ответа и обещал подумать, да и мне совсем не нравилась мысль отправить нашего пса на операционный стол. Может, я тогда просто еще многого не понимал. В общем, вышло так, что наш Рибель так и остался нестерилизованным. В опасные дни Рибеля традиционно держали взаперти в сарае, но мама не могла за ним уследить, и потому мой приятель частенько вырывался на свободу. Возможно, маме просто не нравилось, что псу целый день приходится проводить в неволе, а кроме того, она всегда была уверена в том, что на нашей улице нечего бояться - проедет пара-тройка машин в день, да и все.

Таким образом вся сцена трагедии была подготовлена нами всеми сообща. Действие уже началось. И трагедия не заставила себя долго ждать.

Тринадцатого октября, вернувшись из школы, я обнаружил, что отец вернулся домой раньше обычного и явно дожидается меня.

- Сынок, - начал он.

Я отлично знал эти его слова и тон, такое начало обычно значило, что случилось что-то ужасное и непоправимое.

Дальнейшее происходило в полном молчании. Отец проводил меня к нашему пикапу, мы вместе доехали до дома док-гора Лизандера, обособленно стоявшего на трех акрах свободной земли между Мерчантс и Шентак-стрит. На зеленом траве перед домом доктора Лизандера за белым дощатым забором паслись или дремали на солнышке пара лошадей. С одной стороны дома была устроена собачья площадка, с другой - амбар. Двухэтажный домик доктора Лизандера был чист, аккуратен и имел математически точные очертания. По подъездной дорожке мы попали на задний двор, где над черным ходом на табличке значилось: "Пожалуйста, привяжите ваше животное". Оставив пикап у двери черного хода, мы поднялись на заднее крыльцо, и отец потянул за цепочку звонка. Через минуту дверь открылась и миссис Лизандер заслонила собой проход.

Как я уже говорил раньше, хмурый угрожающий лик и могучее тело миссис Лизандер могли вселить страх в кого угодно, даже в гризли. Жена ветеринара обычно была неулыбчива и мрачна, будто грозовая туча. Но я плакал, мои глаза покраснели: возможно, это явилось причиной внезапного преображения, свидетелем которого я стал в тот день.

- Ах ты мой бедный маленький ангелок, - проворковала миссис Лизандер, и лицо ее выразило такую несвойственную ей чистосердечную заботу, что я был этим заворожен и лишился дара речи. - Господи, мне так жалко твоего песика.

Она сказала песеика, вот как это вышло у нее.

- Пожалуйста, входите! - сказала она отцу. Вслед за ней мы прошли в небольшую приемную, где на обшитых сосновыми панелями стенах висели снимки счастливых детей, обнимающих за шеи своих собак или держащих на коленях кошек. Отворилась дверь в подвал, где находилась процедурная доктора Лизандера. Каждый шаг доктора по ступеням деревянной лестницы был для меня мукой, потому что я уже знал, что сейчас услышу. Надеяться было не на что.

Моя собака умирала.

Около часа дня грузовик с прохладительными напитками из Бирмингема сбил Рибеля, когда тот перебегал Мерчантс-стрит. Рибель был в компании собачьей стаи, так сказал маме по телефону мистер Доллар, который, собственно, и принес это ужасное известие. Выходя после ленча из кафе "Яркая звезда", мистер Доллар услышал визг тормозов, удар и последний пронзительный вопль Рибеля. Когда машина наконец остановилась, Рибель лежал на мостовой, а собаки стояли над ним и лаем пытались заставить подняться. Увидев это, мистер Доллар позвонил шефу Марчетте, они погрузили Рибеля в кузов пикапа Вайна Гилли и отвезли к доку Лизандеру. Для мамы известие было тяжким ударом, потому что еще с утра она хотела посадить Рибеля в загончик, но забыла об этом, увлекшись очередной серией "В поисках завтрашнего дня". Никогда раньше Рибель не забирался на Мерчантс-стрит. На этот раз он связался с дурной компанией: было ясно, что за привольную жизнь ему пришлось заплатить дорогую цену.

Внизу пахло животными; запах был не то чтобы неприятный, но резкий. Вокруг стояли клетки из блестящей нержавеющей стали, стены были выложены чисто вымытой, сверкающей белой кафельной плиткой, а свет давали флюоресцентные лампы. Доктор Лизандер был одет в свой обычный белый халат, лысина доктора блестела под ярким светом ламп. Когда он здоровался с отцом, его голос был тихим, а лицо невеселым. Доктор Лизандер взглянул на меня и положил мне руку на плечо.