Алексей Бессонов - Сожгите всех!

Отмахнувшись от репортеров, Андрей прошел в зал и уселся на свое место. Его уже тошнило и от этого процесса, и от всей этой политики, винтиком которой он вдруг оказался. Конечно, он все понимал с самого начала... Он понимал, что Даль непременно увидит в этом деле прекрасную возможность поднять ставки своей партии, он даже рассчитывал на то, что сенатор превратит процесс в показательное шоу, которое разрушит планы «Элмер Хиллз» и надолго отпугнет от Оксдэма всех остальных, но все же погружение в эти дебри политических интересов, сделок и конфликтов изнурило его настолько, что он начал мечтать о том, как бы удрать домой, не дожидаясь окончания мучений. Огоновский никогда не обладал настоящим тщеславием, на фундаменте которого и строятся карьеры, ему никогда не были интересны переплетения интриг и закулисная борьба, являющаяся сутью любой политики.

Сейчас, глядя на Даля, он поражался, насколько изменился его старый боевой товарищ. Начавший политическую карьеру по настоянию старых друзей, бывший генерал стремительно вошел во вкус, и даже глаза его обрели хоть и упрятанную, но все же заметную хитринку, характерную для начинающих интриганов.

Зал наполнялся людьми. Вот прошествовал к своему месту прямой, как столб, Хатчинсон, вот адвокаты подвели к столу Блинова с темными кругами под глазами. Ему Андрей не завидовал Хатчинсон выкрутится и в худшем случае сменит место работы, а вот туполобый начштаба, возмечтавший подзаработать, умудрился задеть самую неприятную, самую болезненную мозоль в душах избирателей. Война закончилась чуть больше года назад; Конфедерация потеряла почти четверть населения – и тут вдруг появляется некий лейтенант-полковник Блинов, всю эту войну просидевший в тихой и жирной базе, который в голос поносит увешанных крестами ветеранов!

Судья занял свое место за кафедрой, огляделся по сторонам и хрястнул по столу молотком.

– Слово предоставляется защите! – грозно повелел он.

Андрей поднял голову. Один из адвокатов компании выбрался из-за своего стола и торжественно произнес:

– Леди и джентльмены! Мы много слышали о преступлениях, совершенных моими подзащитными. Свидетельства против них неопровержимы, и мне не остается ничего другого, кроме как признать неоспоримую виновность этих людей. Но я хотел бы сделать одно заявление... Леди и джентльмены, господин судья1 Много слов было сказано об уважаемых людях, выступающих на стороне обвинения. Много... но вся ли правда о них прозвучала здесь, в этом зале, в котором, – реверанс в сторону судьи, – должна быть установлена пресловутая истина?

Андрей увидел, как недоуменно зашевелился сидевший в задних рядах Шэттак.

– Нет, леди и джентльмены! В интересах истины мы должны услышать правду о людях, громогласно обвиняющих моих подзащитных в совершенных ими преступлениях. Я прошу привести к присяге свидетелей защиты!

Даль завертел головой. Смотревший в зал Андрей увидел, как приставы вводят Коннора, Бренду и... он задохнулся от ужаса – Ханну!

«Что это еще за чертовщина? – читал он в глазах Даля. – Что они еще придумали?!»

Хмурясь, он смотрел, как свидетелей подводят к кафедре и они по очереди произносят слова ритуальной клятвы, обещая говорить правду, только правду и ничего, кроме правды... На Андрея в упор смотрела Ханна, а в глазах ее светилось отчаяние. Огоновский сделал успокаивающий жест и демонстративно отвернулся.

– Мастер Коннор, – словно издалека, услышал он голос адвоката, – расскажите нам о своем коллеге старшем государственном враче Огоновском…

– Я... – Коннор замялся, преданно посмотрел на судью. – Работая вторым врачом территории Гринвиллоу, я смог познакомиться с доктором Огоновским тогда, когда он прибыл на Оксдэм для продолжения государственного контракта...

– Да-да... – подбодрил его адвокат. «Что ты там начудил?» – вопрошали глаза Даля. Андрей скривился и приготовился слушать речь Коннора.

– Меня очень удивил тот факт, что доктор Огоновский путешествует по территории, не расставаясь с оружием, – мямлил тот.

– Что же тут удивительного? – с места спросил Трюфо.

– А дома у него содержался целый арсенал.

– Это тоже странно? – саркастически поинтересовался Даль.

– Истцы! – рявкнул судья. – Я лишу вас слова.

– Мне показалось странным его поведение. Он вел себя слишком свободно... я видел его пьяным. А однажды... – по виду Коннора становилось ясно, что с ним крепко поработали, и он пытается выговорить все то, что должен, но у него это плохо получается, – однажды они с шерифом Маркеласом ворвались в мой дом с оружием.