Лоис Буджолд - Память

– Понимаю.

Она пристальней глянула на него: – Вы в порядке, милорд? Выглядите вы по-настоящему усталым. И совсем бледным. Вы болели или что-то вроде, а?

Майлз полагал, что три месяца смерти можно рассматривать как самую тяжелую болезнь, какую только можно подхватить. – Ну, да. Что-то вроде. Но я выздоравливаю.

– А-а, отлично. А потом вас куда-нибудь направят?

– На самом деле, нет. У меня своего рода… каникулы.

– Мне бы хотелось познакомить вас с нашими детьми – моими с Лемом. Пока я в школе, за ними обычно приглядывает мама Лема или его сестра. Не зайдете ли в дом и не пообедаете с нами?

К обеду он намеревался вернуться в Форкосиган-Сюрло. – С детьми?

– У нас их теперь двое. Мальчику четыре, а девочке годик.

Здесь никто пока не пользуется маточными репликаторами; она выносила обоих в собственном теле, как и своего первенца. Боже правый, эта женщина еще и работала! От подобного приглашения у него не было возможности уклониться. – Это большая честь для меня.

– Лем, займи на минуточку лорда Форкосигана, – Харра зашла внутрь, чтобы переговорить со своей коллегой-учительницей, а затем – с учениками. Лем послушно повел Майлза вокруг школы, показывая ее архитектурные достопримечательности. Парой минут позже дети рванулись вон из помещения, издавая радостные вопли по поводу раннего окончания уроков.

– Я не собирался нарушать ваш распорядок, – тщетно протестовал Майлз. Теперь он попался. И за сокровища всех трех миров Империи он не мог бы предать эти улыбки и гостеприимство.

Без предупреждения они свалились вместе с флаером прямо на сестру Лема, без паники встретившую это испытание. Приготовленный ею обед, слава Богу, оказался легким. Майлз послушно познакомился с детьми, племянниками и племянницами Журиков, выразив восхищение всеми. Затем он был ими похищен и проведен по лесу, дабы посмотреть на их любимое место купания. С серьезным видом он перебрался вместе с ними вброд по гладким камням, предварительно сняв ботинки, так что ноги у него онемели от холода, и самым авторитетным форским тоном провозгласил, что это – отличнейшее место для купания, возможно, – самое красивое во всем Округе. Для детей Майлз явно был завораживающей аномалией – взрослый человек почти одного с ними роста.

Так одно за другим… и когда они вернулись обратно к школе, день уже клонился к закату. Широкий двор заполнялся толпой народу, несущего тарелки, корзины, цветы, музыкальные инструменты, кувшины и графины, стулья и скамейки, основание и площадку для подмостей, дрова и скатерти… Майлзу хватило одного взгляда на это, чтобы сердце у него ухнуло куда-то вниз. Несмотря на все свои сегодняшние усилия избежать чего-то подобного, он-таки угодил на импровизированную вечеринку.

Фразы вроде «Нам нужно улететь до темноты, Мартин не привык к полетам в горах» застыли у него на устах. Им повезет, если удастся отсюда выбраться до завтрашнего утра. Или – он заметил алебастровые кувшины с кленовой медовухой с Дендарийских гор, самым убийственным алкогольным напитком, когда-либо изобретенным человеком – завтра до полудня.

Потребовался ужин, закат, костер и довольно-таки приличное количество разумно небольших глотков медовухи, чтобы постепенно Майлз по-настоящему расслабился и начал получать удовольствие от происходящего. Затем заиграла музыка, и наслаждаться стало совсем легко. Мартин, который сперва был склонен слегка воротить нос от грубоватого деревенского духа празднества, нашел свое призвание в обучении городским танцам группы жаждущих этих знаний подростков. Майлз воздержался от того, чтобы грузить парня какими-нибудь благоразумными предупреждениями вроде: «Может, кленовая медовуха льется внутрь гладко и сладка на вкус, но клеточные мембраны она точно разрушает.» Кое-какие вещи в определенном возрасте ты должен выучить на собственном опыте. Майлз танцевал традиционные танцы с Харрой и другими женщинами, пока не сбился со счета. Пара человек постарше, бывших здесь десять лет назад, во время того судебного разбирательства, уважительно ему кивали, не обращая внимание на несерьезное поведение Майлза. В конце концов, этот праздник устроен не в его честь, хоть на него и обрушивался град поздравлений с днем рождения и шуточек. Это был праздник в честь Лесной долины. А если Майлз и стал для него предлогом – ну что же, впервые за последние несколько недель он смог оказаться кому-нибудь полезен.

Но когда вечеринка начала затухать вместе с углями в костре, то ощущение незаконченного дела стало еще сильнее. Он приехал сюда, чтобы… что? Возможно, попытаться превратить свою вялотекущую депрессию в головную боль – словно вскрыть нарыв; действие болезненное, но приносящее облегчение. Отвратительная метафора, однако его уже основательно тошнило от самого себя. Ему захотелось взять кувшин медовухи и закончить свою беседу с Райной. Наверное, это скверная идея. Все может кончиться тем, что он примется пьяно рыдать на водохранилище и утопится вместе со своим горем. Он дурно отплатит Лесной долине за их славный праздник, да еще нарушит данное Айвену слово. Чего он ищет, исцеления или смерти? «И того, и другого.» Вот это неопределенное состояние и невыносимо.