Лоис Буджолд - Память

Отмахнувшись от Мартина, Майлз сел в одиночестве в заднее отделение кабины. Он поляризовал стекло колпака, мечтая о том, чтобы так же легко суметь скрыть и потрясенное выражение собственного лица. Чувствовал он себя, словно бежал с поля боя. Но что же его ранило в этой сияющей ухмылке торжества?

Его отступление продолжалось вплоть до возвращения в особняк Форкосиганов. Он, пригибаясь, проскочил мимо личных слуг матери и по широкой дуге обогнул гостевые апартаменты Иллиана. Запершись в своей спальне, Майлз принялся вышагивать по комнате, пока не обнаружил, что его взгляд неотрывно прикован к комм-пульту. Комм словно уставился на него в ответ Глазами Гора. Тогда он спасся бегством на этаж выше, в крошечную каморку со старым, с массивными подлокотниками, креслом. Наконец он ощутил, что это помещение достаточно мало – как раз для него, успокаивающее, как смирительная рубашка. На сей раз он не взял с собой ни бренди, ни ножа. Это было бы излишним.

Заперев дверь, Майлз рухнул в большое кресло. У него не просто дрожали руки, его всего трясло.

Вернется его старая работа. Все станет как прежде.

«А теперь расскажи мне об отречении, а?» Он-то думал, что покончил с Нейсмитом. Верно, лорд Форкосиган в первую очередь. Прикидывается, будто ему все равно, что Нейсмит исчез. Прикидывается, что идет по воде аки посуху, пока лишь ступил в нее ногой. А почему бы и нет? «Так вот почему мне кажется, что я тону. Правда вылезла наружу.»

«Ты этого хочешь? Хочешь получить дендарийцев обратно?»

«Да!»

Но пригоден ли он к этой работе по медицинским показаниям, на самом-то деле? Ну, придется ему оставаться в этой чертовой тактической рубке и не отправляться больше на операции с десантным отрядом, так что в этом особо нового? Он сможет справиться. Он игнорировал собственные травмы всю свою жизнь, это всего лишь очередная в длинной цепи таких же. Он знает способ. «Я смогу это сделать. Как-нибудь.»

Он получит обратно Куинн. И Тауру – на всю ту драгоценную каплю времени, что ей осталась.

Если только не считать тихого, вкрадчивого, демонического шепота в глубине сознания: «Есть тут одна маленькая загвоздка…»

Наконец, он с трудом, украдкой обернулся и поглядел на этого демона: сперва краешком глаза, а потом честно, в упор.

«Гарош хочет, чтобы я принес в жертву Галени.» Майлз закрывает дело и дает Гарошу возможность беспрепятственно управлять СБ – и это будет его обратным билетом к дендарийцам. Полномочия Имперского Аудитора широки, но они, безусловно, пасуют перед вопросом восстановления человека на службе в СБ. Здесь все происходит целиком на усмотрение Гароша.

Он заерзал в кресле, его нога принялась отбивать по полу рваный ритм. Что, если Галени действительно виновен? Кстати, об отречении. Опасения Гароша по поводу охоты на ведьм трудно преодолеть. Майлз с Галени были друзьями. Если бы обвиняли другого человека, того, кого он не знал, повел бы себя Майлз сейчас столь требовательно? Или удовлетворился бы доказательствами Гароша?

Проклятие, речь идет не о дружбе! А о знании. Об умении разбираться в людях. «Я всегда считал, что у меня способности к работе с персоналом.» Так должен ли он теперь усомниться в своем суждении? Но, черт, люди – они такие странные. Хитрые, увертливые. Никогда не знаешь о них действительно все, даже после многих лет дружбы.

Майлз обхватил руками подлокотники кресла. Он внезапно обнаружил, что вспоминает того скачкового пилота, которого приказал допросить сержанту Ботари, когда судьба впервые столкнула Майлза с дендарийцами тринадцать лет назад. Его крайне беспокоило, что он не может припомнить имени того человека, хотя и произнес лицемерную речь на его похоронах. Тогда они отчаянно нуждались в пилотских кодах доступа, чтобы спасти свои жизни. И Ботари, подумал Майлз, добыл эти коды, хоть и самым грубым из доступных им способов, и они остались живы. Они, но не пилот.

Его первый шаг в военной карьере начался с человеческой жертвы. Быть может, чтобы возобновить карьеру, потребуется еще одна. Бог свидетель, он зачастую жертвовал друзьями и прежде, когда по его слову они шли в ту или иную чертову переделку, но не возвращались обратно. И не все из них были добровольцами.

«Хочу, хочу…» Прочитал ли Гарош это неприкрытое желание на его лице? Да, конечно. Майлз видел это в его самодовольном взгляде, в уверенности, которая сквозила в его улыбке, в его сложенных «домиком» ладонях, отражавшимся в черной стеклянной поверхности комм-пульта. В этих руках была власть, они могли так много дать или отказать по своему желанию. «Он меня понимает, о да!» Глаза Майлза сузились, воспаленные губы раскрылись. Дыхание вырвалось из его груди в холодный воздух крошечной комнатушки, словно он только что получил ошеломляющий удар под дых.